Душа после смерти: Современные «посмертные» опыты в свете учения Православной Церкви

Мытарства не «нравоучительная притча», составленная, по мнению критика, для «людей простодушных» (5:6, р. 26); они не «миф», не «вымысел» и не «дикие басни», как он говорит, но истинное свидетельство о том, что ожидает нас во время смерти, передаваемое в православной аскетической традиции со времен основания христианской Церкви.

Заключение

В современном мире сохранение вековой традиции православного благочестия стало борьбой с огромным числом отклонений (odds) от нее. Православные общины в большинстве своем настолько прониклись духом мира, что священник, желая передать традиционное учение309 и наставить паству, иногда отчаивается перед трудной задачей. Большинство архиепископов и священников в конце концов начинают идти на поводу у своей паствы, «приноравливая» предание к земному образу жизни пасомых, — так оно совсем стирается и уходит из памяти.

Книги, проповеди, лекции о загробной жизни, вышедшие из-под пера современного духовенства большинства православных юрисдикций, свидетельствуют о том, что от благочестия и традиционного православного учения мало что осталось. Если потусторонний мир и упоминается, то — за исключением общих и абстрактных понятий — как предмет для шуток о «святом Петре» и «жемчужных вратах», которые в ходу у обмирщенного римо-католического и протестантского духовенства. Для многих православных христиан мир иной становится далеким и неясным, с ним нет живого общения, о нем нельзя сказать ничего определенного.

Церковь в России, вероятно по причине врожденного консерватизма и выпавших на ее долю страданий, лучше, чем другие Православные Церкви, сохраняет традиционно-православное отношение к миру иному. На Западе лишь Русская Зарубежная Церковь, почти в одиночестве, публикует православную литературу на данную тему, продолжая традиции «Пролога» и других душеспасительных сборников старой России, потому счастливы православные христиане, имеющие доступ к такой литературе и принимающие ее с простотой и благоговением, избегая духа «критики», уводящего столь многих, особенно новообращенных, с пути подлинного Предания и ощущения чистоты Православия.

Излишне говорить, какими «старомодными» считает мир — и даже православные — тех, кто публикует и читает эту литературу. Главная цель нашей книги — сделать «старомодную» литературу понятной и доступной для современных православных христиан, которые могут извлечь только пользу из прочтения того, что приносило и приносит величайшее духовное благо православным во все века.

Цель нашего критика прямо противоположна: дискредитировать эту литературу, поставить ее в ряд «нравоучительных притч» или «диких россказней», подвергнуть богослужения и жития святых всесторонней «критике», которая удалила бы из них все важные элементы (см., например, его усердную попытку дискредитировать житие св. Василия Нового за то, что оно содержит описания мытарств: “Tlingit Herald”, 7:2, р. 14).

Назовем же это тем именем, которого оно заслуживает: сие есть работа того самого западного рационализма, много раз восстававшего против Православной Церкви в прошлом и приведшего многих к утрате истинного понимания и ощущения истинности православного христианства. Это рационалистическое наступление на римо-католическом и протестантском Западе увенчалось полным успехом: в результате, если и остались там жития святых, все они были «очищены» от сверхъестественных элементов и потому трактуются как «нравственные назидания». Обвиняя своих противников в схоластике, критик оказался самым усердным схоластом из всех: его теория основана не на ясных и простых текстах, передаваемых в Церкви из века в век, а на веренице доморощенных «логических умозаключений», призывающих к перетолковыванию и пересмотру очевидного смысла основных православных текстов.