Душа самоубийцы

Уже в то время, когда я начал работать в области суицидологии, было известно, что существуют два типа предвестников: словесные (вербальные) и поведенческие. В общем смысле, вербальными предвестниками самоубийства являются любые высказывания человека, которые можно трактовать как прощание, если он косвенно, в виде намеков, а иногда и прямо говорит о том, что его в недалеком будущем не станет. «В следующем году меня здесь уже не будет»; «Я навестил вас в последний раз»; «Вы со мной больше не увидитесь»; «Я больше не могу выносить это». Заслуживающим внимания парадоксом самоубийства является тот факт, что люди действительно подают предвещающие сигналы. Возможно, это объясняется выраженной амбивалентностью, двойственностью чувств, когда стремление остановить душевную боль сочетается с желанием постороннего вмешательства и спасения. Как бы то ни было, часто вербальные предвестники бывают замаскированы, зашифрованы или обладают скрытым смыслом. Как будет видно из этой главы, нередко наблюдается и противоположное явление; некоторые люди, совершающие самоубийство, способны диссимулировать, скрывать свои истинные намерения и не предоставляют никаких признаков своих летальных устремлений. Общим эмпирическим правилом является следующее: если в каких-либо высказываниях человека — пациента или коллеги, друга или члена семьи — звучит что-то непонятное или имеющее скрытый подтекст, касающийся вопросов жизни и смерти, то лучшей реакцией станет выясняющий вопрос — что он конкретно подразумевал под своим замечанием. И если после полученного ответа у вас возникнут подозрения, что речь идет о суицидальных намерениях, то следует спросить прямо: «Вы имеете в виду самоубийство?».

Предвестники самоубийства, проявляющиеся в особенностях поведения, ставят перед потенциальным спасателем задачу иного рода. Они схожи с поступками человека, который собирается надолго уехать. К ним относятся такие очевидные для суицидального контекста занятия, как неожиданное приведение в порядок своих дел, различных бумаг и документов, решение написать завещание, и, особенно, дарение или возврат владельцам ценных вещей безо всяких объяснений. То, что Аризль в холодный зимний вечер возвратила друзьям тостер, было ее способом продемонстрировать, что он ей больше никогда не понадобится. Можно предположить, что некоторые из подобных поступков являются настолько очевидными, что само собой напрашивается их объяснение суицидальными намерениями. Однако в моей практике, например, имел место реальный случай, когда студент-медик подарил сокурснику свой бинокулярный микроскоп (у того был только монокулярный). Тот с благодарностью принял более совершенный прибор, а на следующий день узнал, что его однокашник ночью повесился. Простой вопрос: «А что случилось?» или «Почему ты это делаешь?» (в самом деле, зачем студенту-медику отдавать нужную вещь, свой микроскоп?) вместо бездумной благодарности: «Вот спасибо!», мог бы привести к разговору, который, возможно, позволил бы спасти эту жизнь.

Молодая девушка, бросившаяся с балкона верхнего этажа больницы (оставшись в живых, она рассказала об этом), описывала, как она в одном легком больничном халате ходила по узкой стальной балке, расположенной высоко над землей, от одного здания к другому «…в надежде, что меня увидят из окон; ведь все здания сделаны из стекла».

Те формы поведения, которые я привел, обычно не относят к симптомам расстройства психической деятельности — депрессии, как, например, нарушения сна или аппетита. Более того, в этой книге подчеркиваются именно психологические аспекты, касающиеся самоубийства, такие как побуждение поговорить о нем (хотя и в скрытой, завуалированной манере), и формы поведения, наводящие на мысль, что человека скоро не станет и ему больше не понадобятся часы, ручка, свитер, украшения, или тостер, или охотничье ружье, или микроскоп. Откуда все это стало известно? Описанные предвестники были выявлены в 1950-е годы путем проведения «психологической аутопсии»39 людей, погибших в результате самоубийства.