Душевный архитектор (СИ)

Осталось ли от него хоть что-то, что еще можно спасти? Уцелевшие детали человечности, дарованной всем с рождения и не пережившей натиск череды обстоятельств. А для чувства ненависти все первопричины сливаются в одну, и ты уже не хочешь знать, в какой момент твоя же собственная жизнь начала стремительно разрушать тебя. Клубы черного дыма пронизывали небо и нависали над деревней плотным куполом: встревоженные крики людей ласкали слух, как и прежде, но на этот раз Гаара просто ничего не чувствовал. Стоит ли продолжать ему этот карнавал? Притворяться, что в глубокой могиле его тела есть хоть что-то помимо трупов?

Казекаге почти ничего не помнил о том дне. Чья-то невидимая рука изъяла образы, но ей не хватило сил уничтожить ощущения, мотивы и все то остальное, что вынуждает нас поступать так и никак иначе. Одержимость — вот и все, что Сабаку-но чувствовал по итогу. Одержимость мыслями о пустой надежде, пищу которой глумливо подбрасывала чья-то многоликая фигура; одержимость демоном, так великодушно усыновившим его в час ужасного предательства; одержимость Вару Кейджи, что бросила его, так и не выполнив свои обещания.

Кайро и его наемники подожгли несколько зданий в деревне, в том числе и больницу. Пожар быстро распространялся, и Гааре не осталось ничего иного, кроме как изолировать его песком. Сделать это аккуратно, разумеется, не получилось, но жители все равно бежали прочь от огня и не пострадали. Вскоре подоспела Темари и, изрядно запыхавшись, стала объяснять брату, что произошло.

— Они подожгли дом семьи Хофу и отвлекли наше внимание. Ирьенины вывели из больницы всех, кого могли, но… — сестра закашлялась, явно наглотавшись дыма, но Сабаку-но все прекрасно понял. Многие были не в состоянии встать с постели, и так как возгорание произошло неожиданно, спасти удалось не всех. Враги, вопреки всем ожиданиям, просто проигнорировали присутствие шиноби Сунагакурэ, атаковав свою первоначальную цель — население Хофу. Они не боялись, что им будут мешать, — все совсем наоборот. А значит…

— Где Канкуро и Вару?

— Канкуро отправился к дому Арэты, но Кейджи я не видела, — ответила Темари без промедлений, глядя на Гаару в ожидании более точных указаний.

— Уводи отсюда людей, как мы и планировали. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе не мешали, — спустя пару мгновений молчания, сказал джинчурики, и куноичи, согласно кивнув, развернулась и стала окликивать народ.

— Подожди, ты хотел сознаться мне в чем-то плохом, но ты ведь в самом деле пытался всех спасти, — перебил его Наруто, впрочем, как и всегда, совершенно не умея вести долгие серьезные беседы. — И вообще ты не виноват, что эти шиноби застали вас врасплох.

— Все совсем не так, я не собирался никого спасать, — исповедь, но от ужасной правды глаза друга наполнялись лишь печалью. Для него прошлое — все равно что старая картина, которую не переписать и не уничтожить. Все это было так давно. — Эти шиноби хотели пробудить меня, предварительно вынудив истратить всю чакру. Они хотели, чтобы я в ярости уничтожил всю деревню, превратив их последний день в кошмар. Все, что хотел Кайро — это увидеть страдания тех, кто когда-то не принял его. Мы могли бы стать с тобою такими же, Наруто. Могли бы, если бы нас не преследовал страх. Ты боялся навеки остаться одиноким, а я… Я все это время просто боялся своей смерти.

Наруто молча смотрел на своего друга, не понимая, почему он извлекает из себя все эти страдания снова и снова. Они прошли войну. Они ведь преодолели все беды и собственные страхи. Неужели не все? Неужели этого всего было недостаточно?

— Гаара, это ведь теперь неважно. Ни ты, и ни я не стали такими…

— Я хочу, чтобы ты выслушал. До конца.

Кости шиноби с хрустом ломаются под натиском песка, и от врага остается лишь кровавое пятно на стене. Парень с повязкой на глазу искренне беспокоился за свою напарницу, и взгляд его наполнился ужасом, когда изувеченное тело с хлюпаньем упало на землю.

— Вот черт! Хизану! — крикнул он, попятившись, и Гаара улыбнулся, удовлетворенный тем, что те, кто стоит у него на пути, по-прежнему получают по заслугам. Он всегда чувствовал себя живым именно в такие моменты. Ничего не изменилось — и осознание этого стерло улыбку с лица, вновь сделав джинчурики серьезным. Волны песка стремительно поползли к шиноби, и он попытался отразить атаку взрывными печатями, но Сабаку-но был слишком сильно распален, чтобы играться. Он достал его, с головой погружая глубоко под землю.

Дыхание Гаары стало хриплым от напряжения: противники вложили все свои силы в то, чтобы он как можно усердней защищался. И пытаясь подавить столь привычную агрессию, джинчурики мучался от головной боли, скалясь и сжимая кулаки. Он приближался к большому складу не торопясь, чувствуя чакру Вару и еще одного шиноби. Песок с жутким скрипом отворил перед ним железную дверь, и Гаара вошел внутрь, замечая впереди мужчину с обнаженным клинком.