Души московской ритм-н-блюз (сборник)

Неожиданно эта мысль накрыла с головой. Она только сейчас поняла, что её ощущения изменились. Это была не одинокая и грустная свобода, а Свобода, позволяющая дышать и получать от этого удовольствие. Почему раньше, в прошлые пятницы, Аня не чувствовала этого? Возможно, потому, что проводила их в офисе, засиживаясь допоздна, и, возможно, сейчас ей не так одиноко. Рядом был интересный, пусть и не её, или даже хорошо, что не её, парень.

Сергей с интересом наблюдал за переменами в её настроении. У него ещё не было опыта такого близкого общения с консервативной загруженной особой. Как художник, он пытался уловить движения, как психолог – проникнуть в мысли. Это была новая интересная реальность, в которой невозможно предсказать следующий шаг. Он не знал, сколько ей лет, но догадывался, что Аня старше и, возможно, поэтому их общение казалось совершенно не обязывающим к логическому развитию отношений мужчины и женщины. Они просто радовались, познавая миры друг друга. Миры такие далёкие, что приходилось улавливать нить мысли, мироощущения.

Сретенский бульвар закончился. Дальше он предложил свернуть с шумного Бульварного кольца на тихие улочки. Костянский переулок, Луков переулок, Пушкарёв переулок. Узкие тротуары позволяли идти ближе, пропуская редких прохожих и, наслаждаясь разнообразием московской архитектурой, всё же общаться.

– Почему ты сегодня не спешишь домой?

– Сегодня не к кому…

– Муж миссис Зеты-Джонс, Мистер Дуглас, уехал в командировку?

– Мистер Дуглас переехал от нас к своей маме за плохое поведение. Я живу с сыном, Тимофеем. Соседка забирает его из школы, а я бегу к нему после работы.

– Сколько ему?

– Через месяц девять.

– Уже взрослый.

– Местами…

– Знаешь, мы мужчины, наверное, все такие, в любом возрасте.

– Теперь я это поняла.

– Пообщавшись со мной?

– И с тобой тоже.

– А где Тимофей сегодня?

– У мистера Дугласа.

– Понятно…

– У тебя как родители, вместе?

– Да… Сейчас даже больше, чем раньше. Разъезжают по выставкам, музеям. Знаешь, такие активные пенсионеры. Отец, правда, ещё работает, но уже имеет возможность выбирать время отдыха.

– Это счастье для человека. А кто они у тебя?

– Мама работала в редакции. Ей и сейчас иногда подкидывают материалы для рецензии. Отец архитектор.

– Ничего себе! Значит, ты у нас из богемы?

– А твои где? Почему не помогают с сыном?

– Переехали на природу три года назад. У них там целое подсобное хозяйство. Присылают нам продукты. А Тимофей к ним на лето уезжает. Иногда на зимние каникулы.

– Но думаю, ему это с каждым годом нравится всё меньше…

– Кажется, да. А ты откуда знаешь?

– Меня лет до двенадцати держали в деревне.

– Вот почему богема тебя до конца не испортила.

– Ты меня ещё плохо знаешь.

– Возможно, ты прав…

С Трубной улицы они свернули в Малый Сухаревский переулок и поравнялись с домом № 7.

– Я сейчас здесь живу.

– Серьёзно? Ничего себе устроился, прямо рядом с работой. Собственное или снимаешь?

– Ни то и ни другое. Мне разрешили пожить…

– Какая-нибудь подруга, которую ты свёл с ума?

– Ну, допустим, сумасшедшая она от рождения. Но ты почти права… – он самодовольно улыбнулся. – Хочешь, зайдём. Посмотришь. Я там делал дизайн.

– Конечно. Я никогда не была в таких домах.

Они прошли во внутренний дворик и поднялись на четвёртый этаж по мрачной лестнице. К разочарованию Ани, квартира хоть и была необычной планировки, но совершенно не похожа на что-то начала двадцатого века.

– Тебе не нравится?

Они медленно прошли из маленькой тёмной прихожей в гостиную. В арочном проёме справа была видна небольшая кухня. Всё хоть и сглаживалось кофейным цветом, но стиль для Ани был слишком грубоват.

– Да… Ты, конечно, извини. Дизайн шикарный. Но жить я бы здесь не смогла. Ощущение, что находишься в обустроенном подвале или на складе заброшенном.

– Ты же знаешь – это такой стиль.

– Холодно здесь… Не по-домашнему.

– Мне в самый раз.

– Не обижайся. Я просто ужасный консерватор. Все ваши дизайнерские штучки я воспринимаю как произведение искусства, но жить в этом… Ни за что! Что там у тебя дальше?

– Спальня.

– Можно?

– Ты боишься увидеть там забытые женские вещи и смятую постель?

– Ну, что-то в этом роде.

– Можешь зайти.

Она прошла мимо белого дивана в центре гостиной и стоявшего рядом столика. На нём были разбросаны листочки с эскизами и законченными рисунками. Аня остановилась:

– Это твои муки творчества?

– Да… Это во мне дед-художник иногда просыпается.

На одном из рисунков она узнала свой силуэт. Девушка в чёрном приталенном плаще на осеннем бульваре. Он был выполнен цветными карандашами, но очень красиво и профессионально.

– Здорово… Может, подаришь?

– Нет. Я хотел бы оставить это себе. А тебе, если будешь менее придирчивой, нарисую ещё.

– Я постараюсь. Ну, показывай спальню.