Души московской ритм-н-блюз (сборник)

Там было так же пусто. Около кирпичной стены стояла большая кровать, над изголовьем которой неровно, в художественном беспорядке, висел огромный кусок ткани из серого войлока. Такой же войлок служил шторой, отгораживающей часть комнаты под место, где стоял металлический кронштейн-вешалка с одеждой и стул. Практически во всю ширину импровизированного шкафа висели зеркала, расширяющие пространство. Напротив, на окне, вместо штор красовались деревянные ставни в цвет штукатурки, что завершало простоту и непостоянство этого жилья.

Сергей сел на край кровати и, подперев голову руками, внимательно смотрел на неё. Аня вдруг поймала себя на том, что в голову лезут абсолютно неприличные сцены, навеваемые этим интерьером. Она, улыбнувшись, посмотрела на Сергея:

– И что, у хозяйки там такая же спальня?

– Нет, там всё очень консервативно.

– Да, этот дизайн не располагает к спокойной супружеской жизни.

– Он и не создавался для этого.

– Пошли отсюда, а то я начинаю краснеть…

– Почему?

– Это как-то не для меня…

– Ты не похожа на пуританку.

– Пошли.

После посещения спальни гостиная показалась уютней.

– Знаешь, довольно интересно получилось. Просто мне надо привыкнуть.

– Не мучайся. Я сам знаю, что здесь круто. А ты это ещё оценишь. Пойдём, перекусим?

– Куда?

– Внизу хорошее кафе. Оно тебе точно понравится.

– Только я за себя плачу сама, – решительно заявила Аня.

– Как скажешь… – Сергей пожал плечами.

* * *

В кафе «Абажур» действительно было по-домашнему. Тихо играла музыка. На широких низких подоконниках, на полках и в других разных неожиданных местах сидели огромные полосато-вязаные коты разных цветов. Маленький столик, за которым они разместились, способствовал приватному общению.

Сильно есть не хотелось. Аня заказала себе чашечку капучино с корицей и кусочек вишнёвого пирога, а Сергей два блинчика с творогом и американо.

Было вкусно и уютно. Аню ничто не беспокоило, кроме интереса к его нестандартной, на её взгляд, жизни. Он рассказал, что съехал от родителей пять лет назад, как только смог обеспечивать себе достойный уровень жизни. Потомственный художник-архитектор вёл ни к чему не обязывающее существование. В его жизни никто долго не оставался, никто не успевал наложить отпечаток на ветреную голову со светлыми мыслями. Ветер. Свободный ветер.

Сейчас же это был тёплый бриз. Он заставлял чувствовать свежесть и силу молодой жизни. Под его влиянием Аня и сама не заметила, как выложила свою банальную историю краха семейного очага, чему Сергей тут же дал оценку в своём стиле:

– Знаешь, я с тобой бы и полгода не протянул, а он почти десять лет выдержал. Ты же диктатор по жизни.

– Ну, спасибо…

– Не за что…

– Это месть за то, что я не оценила твою работу? Я же сказала, что мне понравилось. Просто не сразу.

После кафе Сергей пошёл провожать её. Но когда за спором о том, могут ли блины в кафе быть вкуснее домашних, они незаметно прошли мимо метро, он предложил пойти пешком до самого дома.

На Москву спустились сумерки. Засверкали огни рекламы и магазинов. Незаметно остались позади Самотёчная, Селезнёвская, Бутырский вал.

Подходя к своему дому на улице Расковой, она поняла, что ноги отваливаются.

– В гости пригласить не могу. У меня полный разгром после утренних сборов.

– Да, лучше не надо, а то я у тебя и усну. Я спал сегодня часа четыре.

– Слушай, извини. Я совсем забыла. Надо было тебя ещё после кафе домой отправить.

– Ничего, завтра отосплюсь.

– Ну, пока, Уокер.

– Пока…

И она поспешила скрыться в подъезде, ловя себя на мысли, что чуть не поддалась порыву чмокнуть его в небритую щёку. Надо тормозить…

6

Аня не любила кабинет Алины. Новый образ подруги действовал на неё удручающе. Доминировали чёрно-красные тона стиля вамп, как в обстановке, так и в самой хозяйке. Конечно, это было величественно и загадочно, но Ане бы хотелось вернуть ту, прежнюю Алину, простую и задорную. Так было угодно судьбе – они стали вместе работать, сохраняя прежние тёплые отношения, а у Алины появились другие друзья и любовь к более острым ощущениям, чем общение с домашней Аней. Всё это Аня не могла принять и предпочитала наблюдать со стороны.

– Привет, Алин. Вызывала?

– Да. Хотела с тобой поговорить. У нас наклёвывается заказ на дизайн нового ночного клуба. Я думаю отдать его новенькому. Уж очень лихо он справился с Владимиром.

– Думаю, можно… Ему это будет интересно.

– Слушай, что происходит? Мне на тебя жалуются уже третий день.

– И кто же?

– Все. Говорят, перестала улыбаться, ходишь с каменным лицом. Народ беспокоится. Что у тебя?

– Да вроде бы ничего особенного…

– Это как-то связано с новым дизайнером?

– Нет. Просто взгрустнулось. Тимофей в воскресенье рассказал трогательную историю, как папа ухаживал за какой-то новой тётей, и они ходили в кино.

– Ну, а тебе что мешает?

– Не знаю… Что-то мешает.

– Ты всё ещё тоскуешь по своему красавчику-мужу? Или на горизонте кто-то другой?

– Перестань. Ты же знаешь, с ветреностью у меня всегда были проблемы.

– Знаю. Или замуж, или в монастырь. А третье не пробовала? Для себя, для души…

– Ты уверена, что для души?

Алина улыбнулась: