Душистый клевер Черной Шалги

— Да так, — уклончиво ответил Валька.

Дед Гаврила надел брезентовые рукавицы и осторожно снял с огня котел, отнес его к карбасу. Вальке сказал:

— Ну-ко, бери из огня «просмолку», будешь помогать дырья шпаклевать. У тебя глаза-то небось лучше.

И пошла веселая работа.

Дед Гаврила мазал карбас кипящей смолой, а Валька водил раскаленным крючком по стыкам досок, по обнаруженным им щелкам, и их заливала расплавленная смола. Нос щекотал сладкий, такой желанный после долгой зимы смоляной дух.

* * *

Когда кончился учебный год и настал последний день занятий, в бывшем седьмом, а теперь уже восьмом классе, как и обычно, состоялось собрание. Выступила классная руководительница Зинаида Матвеевна, пожелала всем хорошего отдыха и в конце вдруг предоставила слово Вальке. Тот поднялся с парты, вышел к учительскому столу и встал перед классом необычно серьезный, решительный и даже немножко важный. Все примолкли.

— Ребята, — сказал Валька, — недавно перед нами выступал председатель колхоза и просил помочь в уборке сена. Все помнят?

— Все-е-е, — загудел класс.

— Он обещал, что колхоз заплатит нам за работу, помните?

— Да-а, — пронеслось по классу.

— А я предлагаю сделать колхозу подарок и поработать бесплатно.

Седьмой класс затих, обескураженный таким поворотом. Потом подал голос Шура Новоселов с задней парты.

— Ишь, щедрый какой за чужой счет. А я, может, хочу на фотоаппарат заработать.

— И мне велосипед надо купить, — крикнул сбоку Володька Веснин.

— И мне… И мне… — неслось со всех сторон.

— Погодите, ребята. — Валька поднял руку. — Дайте сказать до конца.

— Говори, да не заговаривайся, — предупредил Новоселов.

Валька понял, что его затея может в эту минуту прогореть, так ни во что и не воплотившись, и он начал с самого заманчивого.

— Я предлагаю поход в лес на несколько дней.

Класс опять умолк.

— Как сказал председатель, колхозу не хватает сенокосных угодий, а я знаю, что недалеко в лесу есть большая пожня, она не используется, потому что немного заросла (Валька специально говорил «недалеко» и «немного», чтобы заранее не пугать ребят). Вот я и хотел бы, чтобы мы расчистили ее. Думаю, что нам под силу, а колхоз получит сотни центнеров сена.

Класс молчал.

И опять засомневался Веснин:

— Но ведь я хочу на велосипед заработать…

— Я сам хочу «Зенит» купить, ну и что? Из-за этого я не должен колхозу помогать, да? — напал на него Валька. — А на велик свой еще успеешь за лето… Не переломишься!

Потом посыпались первые вопросы:

— А изба там есть?

— Есть, — ответил Валька, — я узнал.

— Сколько километров?

— Двенадцать.

— На сколько дней пойдем?

— На неделю.

— Еды много брать? — интересовался полненький Небоженко.

— Смотря по аппетиту, — острил Валька, — бери на месяц, не прогадаешь.

— Какой инструмент нужен? Во что одеваться? Брать ли косы и грабли? — вопросы летели один за другим.

Людка Петрова спросила:

— Девчонок берете?

Валька не хотел их брать. Вечно от них шум и бестолковщина, но в классе поднялся такой гвалт, что он замахал руками:

— Хорошо, хорошо.

Когда обо всем договорились, назначили сроки похода, вдруг вскочил Николай Агеев, вечный активист, любимчик всех учителей, молча до этого сидевший, встал рядом с Валькой и торжественно произнес:

— Ребята, мы должны все как один поддержать эту прекрасную идею! Надо помочь родному колхозу и обеспечить его сеном. Мы не должны оставаться в стороне…

Выступая в таком духе, Агеев время от времени посматривал на классную руководительницу Зинаиду Матвеевну, которая всякий раз кивала ему и даже улыбалась. «Чего вылез? — думал о нем Валька. — Ведь все уже решено».

Когда расходились, к Вальке подошел Шурка Новоселов, хлопнул по плечу:

— Так бы сразу и сказал, что в поход…

* * *

И вот позади веселые таежные километры, разделяющие деревню от Черной Шалги. Вот она сама в цветном цветочном сарафане, обрызганная запахами лесных трав, обзваниваемая со всех сторон птичьим щебетанием.

Когда поели, посидели у костра и напелись вдоволь всяких песен, никто не хотел укладываться спать, потому что кругом стояло тихое лесное раздолье, не было рядом строгих родительских глаз и еще потому, что над лугом висела прозрачная белая ночь.

Полночь сморила и уложила на старые поскрипывающие полати даже самых неугомонных. Древней пожней опять овладела тишина. Лишь в лесу изредка негромко и коротко пискала, будто вздрагивала во сне, ночная птаха да глухо урчал на перекатах ручей Гремяка. В высоком небе слабо поблескивали и позванивали серебряным светом маленькие летние звездочки.

* * *