Душные бандиты

— Ну! Он психанул, попытался уйти… Дурак! Сами понимаете, милиция у нас хорошая, люди работают опытные… Уйти ему не удалось!

— И что? Подстрелили? Пал? — предположила пенсионерка Сухова.

— Пал… Скорее, секам! Секам башка ему теперь! Хотя и пал тоже, только в другом, как оказалось, смысле…

— Простите? Я, видимо, задумалась… Что-то ничего не поняла…

— Ну, поймали, посадили в кутузку, повели на допрос… Он там выл, на стены, можно сказать, бросался… Но алиби представить не мог…

— Как не мог? В смысле — глупости говорил? Ну, типа того, что спал, чему свидетелей не было? Это же неумно! Кто же спит днем? — размышляла собеседница. — Или вообще заявил, что не помнит? Это, ясное дело, чушь собачья! Понятно, я могу забыть, у меня, извините, годы не те, провалы в памяти… уже зловещие… Но милиционер же никак не может забыть, чем занимался в такой-то час такого-то дня! Если милиционеры станут такое забывать, чего же от простых граждан требовать?

— Его, между прочим, и не у нас в отделении допрашивали, — продолжал делиться опер. — Я и сам далеко не со всеми подробностями знаком, но мой однокурсник, оказалось, как раз работает там, где его допрашивали…

— Ваш? — перебила дотошная пенсионерка. — По семинарии?

— Ну, Мария Даниловна! — поперхнулся кагором собеседник. — Ну… Ну вы даете! Конечно же не по семинарии! А, вы решили, что он у Маркина последнюю исповедь принимал? Ха, а что, неплохая идея!.. Ну вот, и где-то к часу ночи он все-таки выдал свое алиби… А к трем взяли и свидетелей, подтвердивших его…

— А их-то за что? — ужаснулась Сухова. — Вот каково, выходит, свидетелем быть? Вот не знала… Спасибо, что подсказали…

— Ох… — устало отмахнулся Алексеев. — Маркин, оказывается, в момент этого двойного убийства вместе с помощниками… естественно, не у нас работающими… Вытряхивал деньги с какого-то должника… Это он так себе вторую зарплату… или, скорее, первую… сделал. Знаете, как это сейчас практикуется: был наемным работником по возвращению долгов… Работа по контракту…

Мария Даниловна непонимающе хлопала глазами:

— Гербалайф, что ли?

— Ох… Темнота… — устало пожал плечами опер. — Бандформирование! Так ясно?

— Ну, так бы сразу и сказали! — повеселела Мария Даниловна.

— Ну, и попутно еще кое-что выяснилось, — продолжал Алексеев. — Например, помните, может быть, знаменитый случай, когда одной опасной преступнице прямо в камеру предварительного заключения кто-то передал пистолет с шестнадцатью боевыми патронами? Ну, это же еще так мусолилось разными средствами массовой информации. Документальные, художественные… или, скорее, низкохудожественные ленты снимали, чуть ли не каждая газета репортаж об этом печатала… Какой-то фильм даже премию на Каннском фестивале отхватил…

— Да… — задумалась Сухова. — Она, кажется, бежала, кого-то ранив? Или нет, ее ранили и бежали… Нет, что-то краем уха…

— Ну, это в телеверсии так преподнесли, — поморщился Петруха. — На самом деле ей не удалось, в решающий момент выяснилось, что патроны были холостыми, и тогда-то ее легко повязали и вернули обратно в КПЗ… Так суть не в том: до вчерашнего вечера следствие ломало голову, кто же принес ей оружие? Не только журналисты, — киношники и мои коллеги строили одно предположение за другим, сама преступница то и дело выдвигала логичные на первый взгляд, противоречащие одна другой и абсолютно лживые на деле версии, отработка которых заняла последний год… Так вот это он, Пашка Маркин, и передал! Он признался, что из личных симпатий, поскольку уверился, что дама невиновна… Она же, как стало известно, пыталась его выгораживать, но все сходится на том, что имели место и симпатии, и взятка… Вот из-за таких-то и растет неуважение к милиции!

— А зря! — поддержала опера Мария Даниловна. — Хотя понять обывателя можно. Я, признаться, и сама раньше вашего брата недолюбливала… Теперь-то я знаю, милиционер милиционеру рознь! Нельзя всех под одну гребенку!

— Нельзя, — кивнул Петруха. Заметив, что собеседница, уничтожившая в течение разговора как минимум дюжину бутербродов с вареньем, вновь потянулась к сладкому, он вспомнил свои подозрения последних дней и весело сообщил:

— Знаете, Мария Даниловна, теперь-то могу вам признаться…

— М-м-м? — вопросительно попыталась произнести она, жуя.

— Я вас подозревал… Сам не понимаю, ну почему, что ни произойдет, я первым делом на вас грешу? А? Ваша, видимо, школа… Это же вы у нас — мастер беспочвенных подозрений! Ну, не обижайтесь, пожалуйста, я просто хотел, чтобы между нами не было недомолвок…

— Но я точно не убивала инкассаторов! — надувшись, заявила Мария Даниловна. — У меня пистолета нет — это раз, и на Садовой я была днем, до обеда, — это два-с!

— Пистолет там вообще ни при чем, — заметил опер, — а на Садовой вы могли появиться и дважды, почему нет? Ох, ну вот, опять вы меня на подозрение выводите! Нет, этот вопрос я уже отработал, вы невиновны! Речь о другом: вы знаете, какое на днях забавное мошенничество вскрылось?

— Хм… — погрузилась в раздумья Сухова. — Нет, постойте, не говорите, дайте я сама угадаю!

Опер с возрастающим интересом взирал на собеседницу.