Душой наизнанку

Брела по земле я с Авелем,
Был песнею полон рот.
Но друга схватили Те Самые
И грудью — на эшафот.

Клинок к кадыку приставили
И выплюнули от щедрот
Ему — обо мне: «В бесславии
Помри, или пусть поёт!..»

Но тщетно руками потными
Мусолили честь палачи:
Невинные ни оробелыми
Не воют, ни обречёнными:

Шептал мне Авель: «Не пой ты им…»
Очами кричал: «Молчи!»
Уста его были белыми,
Глаза его были чёрными.

Под взором, под небом — сутулая,
Для светлых лелеянный гимн
Сглотнула я, трудно сглотнула я,
Чтоб он не достался другим.

И комом та песня — не песнею —
Застряла в горле моём:
Казнили Авеля бестии,
Сквозь брань хохоча втроём.

Один, что назвался Каином,
Мне кинул, травинку жуя:
«Достойна рукоплескания
Великая стойкость твоя».

И прыснул глазами карими,
Безжалостный, как Судия.

…Сутулой трое оставили
Лишь небо, что зрит в упор.
Брожу я под ним без Авеля,
Одна брожу — до сих пор.

Тугой немотою мой вздыблен путь:
Ест горло проглоченный гимн…

Как хочется песню выплюнуть! —
Но нет: не идёт к другим.

Диалог после поэтического вечера

Посвящается Анне Дворжецкой

— Девушка, здравствуйте! Знаете, вы прекрасны!
Вот что скажу я вам просто и без прикрас.
Только нарциссы и пресные… педерасты
Пренебрегли бы морями солёных глаз!
Видите ль, дева, хоть я не безгрешный пастор,
В Господа верую: выдумал Бог контрасты
Только как повод тухлому миру — вас
Звонко представить, а после — противопоставить.
В голосе вашем — всевластная сласть, уста ведь…
— Сударь, вы льстите.
— Вернее — попался в сети!
— Сударь, окститесь. Сударь, не окосейте!
— Дева! Ваш голос — созвездий иконостас!
Искры таланта — суть всякой из ваших песен…

…Влажен издышанный воздух. Глаза сухи.
Зал — словно сад, над которым закат погас;
Сад, замолчавший кустом опустевших кресел…
— Сударь, простите. Так вам по душе — стихи?
Петь — я не пела. Читала.
— Вопрос прелестен!
Только…
— Не слушали?
— Слушал!
— Да слышать — глухи.
— Девушка, что вы!.. Однако в повторный раз
Мне повторите вы стихосплетенье фраз!

…Зрительный зал опустел, а закат погас.
Девушка снова читала, читала долго,
Словно на сцене, словно на Сцене Сцен.
Голос её разливался, шальной, как Волга,
Силой беря Вселенную под прицел.

Кончен концерт; стих пролился лавиной по воле.
Хлынул, как ветер, — для неба и лишь для него.

Не было зрителей.
Не было.
Только Двое:
Бог и Поэт отвечали за Рождество.

Письмо к Богу