Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

Я ожидала, что Андрей попросит рассказать о музыкальном творчестве, о том, как она пишет музыку и тексты своих песен на трех языках. Так это все предполагалось, по словам редактора. Но, к моему удивлению, Андрей сразу же начал задавать Алине вопросы об ее отношениях с отцом и с его молодой женой. Чувствовалось, что он опытный журналист и ведущий, что был в курсе событий.

Дочь была в растерянности. Она явно сомневалась, нужно ли рассказывать правду о враждебном отношении к ней жены отца.

Я похолодела, глядя на нее. Что Алина могла сказать? Что «все хорошо» – будет ложью, которая быстро выяснится, так как уже была информация в прессе. А рассказать правду – неизвестно, как отреагирует на нее отец. Ведь цель встречи – наладить добрые отношения. Максим вот-вот должен войти в зал.

Но вопрос уже прозвучал, тон был задан. Нужно было что-то отвечать. Алина выбрала компромисс. Отвечала очень сдержанно и объяснила, что пришла на передачу ради встречи с отцом, чтобы понять, почему он перестал общаться с ней, что случилось.

В этот момент мне стало совершенно ясно, что разговоров о музыке не будет, как не будет и исполнения в студии песни «Позвони мне». Поняла, почему Андрей начал с болезненного для Алины вопроса. Меня пронзила мысль: Максим в студию не пришел.

Объявили меня. Я вышла в зал с улыбкой, как с факелом дружбы, надеясь, что беседа пройдет в доброжелательном русле.

Андрей попросил меня рассказать историю моего знакомства и отношений с Максимом Дунаевским. Это было трудно. Я не привыкла говорить о своей личной жизни перед аудиторией. Кроме того, озвучивая свое повествование, каждую мысль, у меня возникало неприятное ощущение, что мои слова материализовывались. Прошлые события наваливались на меня тяжелым грузом, прерывали дыхание.

Я понимала, что Андрей и публика ждали от меня правды. Ни Алина, ни я не собирались критиковать Максима, жаловаться на него или на его жену – мы ехали с добрыми чувствами. Но, видя сложившуюся ситуацию, почувствовала, что буду вынуждена пояснить кое-какие факты, которые уже упоминались в прессе. Лишь только факты.

То, что началось потом, я не смогла бы представить даже в самом страшном сне.

Максим Дунаевский действительно не пришел на встречу с дочерью. Не смог или не захотел посмотреть ей в глаза.

Вместо него явились его друзья и коллеги и друзья его жены. Настоящая «тяжелая артиллерия», которая яростно атаковала нас с Алиной.

Эти люди были настроены на удивление неприязненно и агрессивно. Не зная ни нас, ни нашей жизни, ни событий в ней, они принялись обвинять дочь, причем совершенно бездоказательно, в том, чего она не совершала!

Это было словесное линчевание без суда и следствия.

В меня тоже бросали камни, как и в Алину. Хотя ни одного из этих людей мы никогда не встречали ранее. Что они могли знать о нашей жизни? О наших отношениях с Максимом Дунаевским? Как, по какому праву могли нас судить?

Но, тем не менее, нас обличали, оскорбляли, осуждали, унижали, клеймили позором.

Алина находилась в глубоком шоке. Слушала и смотрела на меня широко раскрытыми, непонимающими глазами.

Она говорила о любви к отцу, а ее в ответ обвиняли в корыстных замыслах. Отнимали у нее право надеяться на внимание отца. Но она ведь не просила ни его любви, ни денег, а просто иметь возможность общаться с ним хоть иногда.

«Лишь только слышать его раз в месяц по телефону и видеть раз в год», – объяснила дочь, отвечая на вопросы «экспертов». Она никак не могла понять: за какое преступление ее судят?

Это был театр абсурда. Это был гротеск.

Временами меня настолько охватывало ощущение ирреальности всего происходящего, что мне казалось, что я видела себя со стороны или сверху. Как будто видела тяжелый сон.

Но самый страшный удар нанес дочери сам отец.

Не придя в студию, он решил высказаться по телефону. Прозвучали очень некрасивые и необоснованные слова о дочери и обо мне.

Но если он так уверен в себе и в своей правоте, тогда почему же не пришел в студию и не высказал это, глядя нам в глаза?

И ведь он мог просто позвонить дочери, и никакой передачи не было бы. Тогда к чему вся эта мизансцена? Чтобы скрыть правду? Истинную причину разрыва?

Не буду сейчас подробно описывать то, что произошло в тот злосчастный день – тяжело. Об этом позднее. Но многие видели этот эфир, показанный зрителю за два вечера, 13 и 14 марта 2012 года.

И все же в зале оказалось немало добрых и понимающих людей. Прежде всего ведущий Андрей Малахов, писательница Дарья Донцова, моя добрая подруга Галя Белова и, конечно, зрители в студии.

Я глубоко признательна всем людям, которые поддержали Алину во время этого тяжкого для нее испытания, которое казалось нам нескончаемым.

Наконец объявили о завершении записи. Погасли прожектора. Люди начали вставать с мест, кто-то направился к нам. Но быстро подошла одна из редакторов и стала уводить нас с Алиной из зала. Видимо, она не хотела, чтобы мы с кем-то общались.

Мы пошли по длинному коридору к выходу. Я была ошеломлена, кружилась голова. И тут, совершенно неожиданно для меня самой, к глазам подкатили слезы.