Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

В моем классе меня считали замкнутой. Так как я редко участвовала в походах или в каких-то других школьных выездных мероприятиях. Но причина была не во мне, а в моей маме. Она постоянно думала, что со мной может что-то случиться – что я снова себе что-нибудь сломаю, ввиду моего хилого здоровья. И, как бы мне ни хотелось чувствовать себя с моими одноклассниками на одной волне, у меня не было выбора – приходилось смиряться и оставаться дома.

Помимо чтения, у меня еще одна страсть – музыка. Иногда, когда родители выходили в гости, я ставила на старый проигрыватель виниловые диски с органными фугами Баха и Бетховена, гасила свет и в полной темноте погружалась в мир мощной органной музыки. Я просто обожала ее – она вызывала у меня совсем новые, волнующие и почти физически ощутимые эмоции.

Еще я любила бардов. Часто слушала Булата Окуджаву, получая удовольствие от его позитивных стихов и округлой музыки.

Но моей настоящей страстью стали песни Владимира Высоцкого. Кто-то, наверно, не поверит, ведь я тогда была еще ребенком. Дело в том, что мой внезапный интерес к совсем незнакомому певцу, которого я никогда не видела ни в журналах, ни на экране телевизора, возник из любви к нему моего отца и брата. Брат как-то принес в дом несколько больших магнитофонных бобин, и с тех пор песни Высоцкого буквально поселились у нас – звучали каждый день, каждый вечер. И я влюбилась в его хриплый голос, в неподдельную искренность исполнения, в ту невероятную энергию, которая исходила от его исполнения. Я вслушивалась в его тексты, искала смысл и поражалась оригинальности и цепкости его слов. Моими любимыми песнями стали «Парус», «Кони привередливые», «Охота на волков», «Скалолазка». Они ими остаются и до сих пор. Позднее неожиданная смерть Владимира Высоцкого очень потрясла меня и стала практически личной драмой – я оплакивала любимого барда несколько дней, как будто потеряв близкого родственника.

Шло время, и я выросла, превратившись в высокого и худого подростка с длинными ногами, длинными волосами и большим ртом. Из-за этого в школе, где обычно принято «приклеивать ярлыки», я получила два прозвища – «лягушка» и «цапля». Но меня это не обижало, даже просто совсем не трогало. Я чувствовала себя взрослее моих одноклассников, как будто поняла что-то важное, чего еще не поняли они.

Не обижалась еще и потому, что считала себя некрасивой.

«Они правы, так чего же обижаться на правду?» – думала я, разглядывая себя в зеркало. Даже школьные фотографии, которые мы в обязательном порядке делали каждый год, я рвала на кусочки и выбрасывала, так как совсем не нравилась себе на них.

Что-то начало меняться, когда мне исполнилось 14 лет.

Однажды мой дядя пригласил меня с собой на прогулку. По дороге он встретил какого-то своего знакомого, представил меня. Мужчина оглядел меня с ног до головы, а затем сказал: «Какая очаровательная Дюймовочка! Не мог представить, что у тебя есть такая племянница!»

Я восприняла это как банальный комплимент «из вежливости». Но позднее дядя уверял меня, что это правда:

– Ты действительно стала красивой, даже очень. Но я не хотел тебе этого говорить, так как главным для тебя должна быть учеба, а не зеркало!

Я не очень поверила ему, отнеслась скептически, но все последующие события постепенно подтверждали его слова. Молодые люди начали обращать на меня внимание, многие пытались подойти познакомиться даже на улице, спонтанно делали комплименты.

А когда в 16 лет я поехала на каникулы к бабушке в Евпаторию, где она тогда проживала, то уже не знала, как отделаться от парней, которые под любым предлогом пытались завязать отношения. Там я познакомилась и немного повстречалась с одним очень красивым мальчиком – двадцатилетним студентом Колей, который также приехал на море в свои летние каникулы. С ним я познала, что такое «первый поцелуй». Он был очень внимательным и нежным со мной. После окончания лета мы начали переписываться. Мне нравилось, что такой взрослый, красивый и спортивный парень регулярно признавался мне в любви. Он даже приезжал к нам домой в Ленинград на зимние каникулы, чтобы снова увидеться со мной. Но тогда я поняла, что не влюблена в него и что его приезд явился для меня ненужным грузом. Как ни грустно, но я больше не знала, о чем с ним говорить, и вела себя безразлично и негостеприимно, из-за чего мне потом было очень стыдно. После его отъезда написала ему короткое письмо, извинилась.

Я была еще очень молодой и не готовой к длительным, серьезным отношениям, но поняла это не сразу.

Постепенно я перестала чувствовать себя «гадким утенком», которым считала себя предыдущие годы. Раскрылась самой себе, познала себя, свой внутренний мир. Поверила в свои силы, почувствовала себя уверенно, но самоуверенной не стала. К счастью, так как эту черту характера в людях я всегда презирала.

Мои одноклассницы уже активно встречались с мальчиками. Но меня они почему-то не притягивали ни в 16, ни в 17 лет. Мне было не интересно встречаться с парнем просто так, «для опыта», мне было необходимо влюбиться.