Dust

Шарлотта все еще не понимала, как это может работать. Как, очевидно, и ее брат. Она снова забралась под дрон и попыталась представить себе время, когда люди рождались на своей работе, когда у них не было выбора. Первые сыновья делали то, что делали их отцы. Вторые сыновья уходили на войну, в море или в церковь. Мальчик, который шел следом, оставался один. Дочери уходили к чужим сыновьям.

Ее гаечный ключ соскользнул с троса - костяшки пальцев ударились о фюзеляж. Шарлотта выругалась, посмотрела на свою руку и увидела, что на ней выступила кровь. Она присосалась к костяшке и вспомнила о другой несправедливости, которая когда-то заставила ее задуматься. Она вспомнила, как, находясь в командировке, была благодарна за то, что родилась в Штатах, а не в Ираке. Бросок игральной кости. Невидимые границы, нарисованные на картах, которые были так же реальны, как стены шахт. Ловушка обстоятельств. Какую жизнь ты прожил, определяли какие-то расчеты твоих людей, твоих лидеров, словно компьютеры, вычисляющие твою судьбу.

Она еще раз вылезла и попробовала крыло. Люфта в кабеле не было. Дрон был в лучшем состоянии, чем Шарлотта могла его сделать. Она собрала гаечные ключи, которые ей больше не понадобятся, и начала складывать их в сумку для инструментов, когда в конце стеллажей, по направлению к лифтам, раздался стук.

Шарлотта замерла. Первая мысль была о еде. Дзиньканье означало, что Донни принес ей еду. Но в коридоре виднелась тень брата.

Она услышала, как открылась дверь лифта. Кто-то бежал. Несколько человек. Сапоги грохотали как гром, и Шарлотта рискнула выкрикнуть имя Дональда. Она прокричала его на весь коридор, а затем бросилась к дрону и схватила брезент. Она закрутила брезент, как рыбацкую сеть, на широких крыльях и разбросанных деталях и инструментах. Нужно было спрятаться. Спрятать свою работу, а потом и себя. Донни услышал ее. Он тоже должен был спрятаться.