Два балета Джорджа Баланчина

День рождения Ирсанова пришелся на субботу. Необходимости отмечать это событие он не видел. Он спланировал провести день в обществе своей матери и теперь подумывал о том, чтобы пройтись на рынок за цветами для нее и, если удастся, купить для нее же каких-нибудь фруктов. Но тут раздался телефонный звонок. Ирсанов в раздражении взял трубку, потому что совсем не хотел сейчас принимать поздравления от кого бы то ни было и менее всего «от жены и деток». Но очень скоро Юрий

Александрович успокоился, узнав в трубке голос своей давней приятельницы, а теперь, пожалуй, и единственного друга (в мужские дружбы Ирсанов давио уже не верил) Лидии Ивановны Завадской.

— Юра, милый, — начала Лидия Ивановна по своему обыкновению сразу и решительно, — у меня пропадают два билета на сегодня в Кировский, на Баланчина. Это у них премьерный спектакль. Вот вам случай развлечься. Я пойти не могу, лежу вся в простуде, а муж в Москве. Так что?

С Лидией Ивановной Ирсанов познакомился и, несмотря на солидную разницу в летах, сразу сдружился еще быв аспирантом последнего года. Лидия Ивановна тогда «слегка преподавала» французский на кафедре романской филологии и курировала подающих надежды молодых людей с ирсановской внешностью. Так она «убивала время» в ожидании нового назначения своего мужа-дипломата, обретавшегося то в Париже, то в Лондоне, а в последние годы, и это уже вместе с супругой, почти безвылазно сидевшего в Вашингтоне по прихоти своего друга и шефа — долголетнего советского посла в Америке, интеллигентного и мягкого Добрынина. Завадские были богаты и бездетны и потому очень привязались к молодому дарованию в лице Ирсанова. Впрочем, сам Завадский, европейски образованный, читавший по памяти Овидия звучной латынью, крепко сдружился с отцом Ирсанова, ныне покойным университетским профессором классической филологии. Одним словом, Лидия Ивановна и Юрий Александрович были, что называется, родными людьми и Лидия Ивановна часто воображала себя конфиденткой Ирсанова на том основании, что однажды, еще лет двадцать тому назад, Ирсанов как-то признался Лидии Ивановне, что ненавидит свою жену. «Это бывает, — утешила его Лидия Ивановна и пояснила, — Между вами, Юрочка, не было романа. Вот вы теперь попробуйте ей слегка изменить. Иногда это лечит. Во всяком случае мне это очень, очень помогало».

Если читатель несколько удовлетворился нашим беглым описанием облика нашего героя, то изобразить внешность Лидии Ивановны мы решительно отказываемся. Существующее мнение о том, что внешность женщины — самая быстрочитаемая страница книги, которую жизнь пишет о каждом из нас, к Лидии Ивановне не имеет никакого отношения. Раз задержавшись в неопределенном возрасте, имея к тому ряд материальных предпосылок, Лидия Ивановна была в этом возрасте и царственная и прекрасна. Те части ее организма. Которые — по идее — должны были бы сами собой отмирать, как-то сами собой оживлялись ее острым и быстрым умом и тонким художественным вкусом, складывавшемся в Париже и завершившимся в Нью-Йорке. И что еще представляется нам важным сказать в связи с Лидией Ивановной, так это то, что среди окружавших Лидию Ивановну женщин она ни в ком не вызвала так частую между женщинами зависть или досаду. Или даже неприязнь. И к чести Лидии Ивановны надо сказать, что она никоим образом не выпячивала свою исключительную долю умной и обеспеченной дамы, а держалась со всеми ровно и достойно, в глубине души страдая и сочувствуя бесконечному числу русских женщин, и порой даже стыдилась себя и своего достатка на фоне всеобщей нищеты и всяческих нехваток, превративших советскую женщину в «нечто немыслимое».

Ирсанов любил любой разговор с Лидией Ивановной и теперь с удовольствием ее слушал. Он любил ее низкий грудной, чуть грассирующий голос, не менявшийся с годами, хотя Лидия Ивановна тоже много и давно курила, предпочитая «всему на свете» только «Беломор», который выписывала из России, находясь вдали от нее.

Так что, Юра? Что вы молчите? Алло!

– Да, пожалуй... Пожалуй, пойду... Спасибо вам, Лидия Ивановна. Конечно, пойду! Но только зачем мне два билета?

– На всякий случай, — утешительно сказала Лидия Ивановна. — У вас второй оторвут с руками. Это не проблема.

– Тогда я сейчас приеду.

– Да-да, дорогой, именно сейчас, поскольку у меня в четыре массажистка.

Давно позабыв собственный день рождения, а главное — его год, Лидия Ивановна не трудилась помнить дни рождения своих друзей (хорошо, однако помня, что ее собственный муж был моложе ее на целых десять лет), поэтому ей не было нужды поздравлять Ирсанова с юбилеем, а ему — выслушивать порцию дежурных словосочетаний. Ирсанову вдруг вспомнился очередной афоризм Лидии Ивановны, произнесенный ею в день сорокапятилетия Юрия Александровича, когда он пожаловался ей на свой возраст: «Стариков, мой милый, надо убивать, пока они молодые. Бог с вами, Юра, оставайтесь несносным, но не будьте невыносимым».