Два билета из декрета

- Яна,  поторопись, через пять минут планерка, там Виталий Геннадьевич будет, опаздывать нельзя. Он такой мужественный, властный. Он когда глазами своими смотрит, так мы сразу квартальный план и выполняем.

- А когда копытом яхонтовым сучит, то вы и годовой план на изи делаете, - неудачно пошутила я. Ни один мускул на Сашенькином лице не дрогнул, что дало мне понять: тема Игнатова в стенах этого офиса – абсолютное табу. В конце концов, стало интересно, что же там за Виталий Сексихатович такой, и, быстро побросав косметику в рюкзак, я заторопилась в конференц-зал вслед за Сашенькой.

Мы пришли последними и заняли самые дальние от «трибуны» места. Судя по неодобрительному взгляду коллеги, в этом страшном грехе виноватой была я. Немного поколебавшись, Сашенька горестно вздохнула и плюхнулась на стул рядом со мной.

Прошло пятнадцать минут. Пятнадцать минут безделья в творческой среде грозит превратить любое помещение в хранилище демонических артефактов и хаос в истинном своем проявлении. Голоса десятков человек слились в один непрекращающийся гам. То там, то здесь раздавались взрывы смеха, до того громкого и заразительно, что я и сама вдруг поддалась всеобщей радости. Это было в разы интересней Фиксиков, поставленных на бесконечный повтор. Неожиданно веселье вокруг меня выключили, и окружающие, не сговариваясь, нацепили на себя маски осознанности. Показалось, что кто-то, как из шарика, выпустил из зала все счастье и наполнил его воздухом из соседнего от нас здания Сбербанка. Все вокруг меня стали до такой степени серьезными и степенными, что мне срочно захотелось одобрить им ипотеку на новостройку где-то в пердях пригорода.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

По настороженным лицам своих коллег я поняла, что в комнате появился кто-то посторонний, и, проследив за встревоженными взглядами, увидела его. Нет, не так. Увидела ЕГО! Того самого Игнатова Виталия Геннадьевича.

Резким, слегка пружинящим шагом он шел в сторону небольшой сцены, на которой располагался широкий стол. Каблуки его туфель глухо стучали по кафельной плитке, словно предупреждали бедных офисных мартышек – хищник рядом.

Он был высоким. Симпатичным. В деловом костюме. С черными жёсткими волосами, достаточно короткими, чтобы никто не заподозрил в этом серьезном мужчине кудрявого оболтуса. Готова поклясться, что Игнатову очень бы пошли его кудри, решись он выйти из образа властного пластилина и отрастить стрижку на несколько сантиметров длиннее.

А еще новый руководитель выглядел очень, невероятно, просто поразительно злым.

Несколько секунд он внимательно изучал разномастную толпу, будто бы искал кого-то определенного, и, наконец, произнес:

- Доброе утро, коллеги.

Его голос, как и ожидалось, был глубоким, почти бархатным. И даже небольшая картавость не портила имидж грозного шефа. На этой мысли я запнулась и испуганно зажмурилась.

Игнатов картавил.

Гребанный ж ты холодец…

***

Я не помнила, о чем он говорил. И говорил ли вообще. Игнатов мог петь, танцевать, изображать лучшие номера корейских поп-групп, вспомнить гимн Камбоджа. Я не слушала и не слышала.  Ошарашенно просидела на своем ряду весь час, не понимая, что вообще происходит. Судя по одухотворенным лицам коллег , сидевших по обе стороны, и тому, как решительно они встали со своих мест и направились к выходу, шеф прочитал очень проникновенную речь и направил нас всех на войну – вперед к победе, не зная сна и отдыха.

Чем дольше вещал со своей трибуны наш офисный вождь, тем больше я убеждалась в страшной истине: целовал меня именно Игнатов. И, что самое ужасное, делал он это припаршивейше. Мне даже стало обидно за такой половник дегтя в этой небольшой бочке с медом.

- Птаха, останьтесь, пожалуйста, на пару минут, - произнес Виталий Геннадьевич после окончания планерки. Он так и не поднял взгляд в мою сторону, зато я просто буравила глазами его фигуру, надеясь найти в нем что-то такое, что сразу развенчает мою жуткую догадку. Было бы здорово, если бы он оказался на голову ниже меня. И говорил тише. И в плечах был чуточку, вот самую малость уже. Но нет, начальник выглядел иллюстрацией к лучшим книгам Литнета, разве что картавость слегка сглаживала этот идеальный образ. И именно она была финальным гвоздем в крышку моего гроба.

- Птаха, Вам нужно какое-то особое приглашение?

Я словно вышла из тумана и непонимающе моргнула. Птаха – это я. То есть это моя фамилия и, значит, видеть хотели именно меня.

Стул, на котором я сидела до этого, показался таким удобным и теплым, что подняться с него не было сил. Но Игнатов в третий раз позвал меня подойти ближе, на этот раз просто указав взглядом на пустое место за его столом.