Два брата - две судьбы

«…Ушли вы тогда провожать немца. Родные легли спать, я с опаской жду вашего возвращения, читаю книгу… Вы вернулись и встали у меня за спиной. Боже! Что делать? Немец ведь, от него все можно ожидать. Ночь. Все спят. „Почему вы считаете, что в Германии текстильная промышленность хуже развита, чем в Советском Союзе?“ — вдруг произнесли вы по-русски, и я вспомнила какие-то слова насчет текстильной промышленности, когда ругалась с отчимом. Мысли несутся вихрем. Он все знает… Все понимает… Станет известно, что я сбежала из вагона, когда меня увозили в Германию, что ровно год живу в Долинской без учета на бирже труда. Станет известно, что вторично вырвалась из немецких когтей, обманув врачей на медкомиссии… Смотрю в книгу, а буквы сливаются, боюсь поднять голову. Но, собрав всю волю, ответила вопросом на вопрос:

„Кто вы? Откуда вы знаете русский язык? Где учили его?“

— „Угадайте“.

И в этом русском слове, произнесенном вами, мне почудилось что-то веселое, задорное, детское… Какая это удивительная была ночь! Мы разговорились. Долго беседовали. Вы вспоминали школьные годы, братьев, маму. Помнится, говорили, что в детстве жили в Пятигорске. Болел отец. Вам приходилось носить ему из аптеки кислородные подушки. Говорили о немецком языке. „Язык врага надо знать — это наше оружие!“ Когда я уходила спать, то оставила вам на столе безобидную записку, надеясь, что заметите ее утром. Но утром вас в доме уже не было, а я с чердака в щель все смотрела: „Может, уже уехали…“ Днем, видимо разыскивая меня, вы по лестнице забрались на чердак и уселись рядом.

„Прочли мою записку?“ — „Да“. — „Так кто же вы? Знаю, что москвич, а дальше?“ — „Я скоро должен ехать. Соберите всех к столу. Я должен вам кое-что сказать“.

Это звучало как приказ. И вы спустились вниз.

„Славка! — сказала я братишке, что прятался на чердаке. — Ты слышал, что он сказал? Что будем делать?“ — „Надо всех созвать“.

Мы вытащили из ямы Якова Фомича (он потом погиб под Яссами). Вся семья собралась за столом, и вы сидели рядом со всеми. Вы говорили, что немцы повсюду отступают, советовали, как нам быть, в нашей тесной хате вы провозгласили тосты за освобождение, за победу, за счастливое возвращение наших войск…

В это время с улицы донесся сигнал машины.

„Это за мной! — сказали вы. — Верьте в нашу победу!“ — были ваши последние слова.

Опомнившись, я посмотрела в окно. Вы на ходу цеплялись за грузовую машину. Рыжий немец, смеясь, втаскивал вас за руки в кузов. Машина повернула за угол и увезла вас навсегда…

Теперь я буду знать, что Михаил Михалков — это тот самый „немец“, которого мало знала, но которому поверила…

Посылаю вам свою фотокарточку, так как у меня другой нет, посылаю старую. На этом фото только семь лет отделяют меня от встречи с вами.

Оставайтесь живы, здоровы. Желаю вам больших успехов в труде и личной жизни.

С уважением

Елизавета Голуб. Долинская, 13 июня 1965 года».