Два брата, или Москва в 1812 году

– Э! э! какой новичок! – вскричал Тучков. – Чай, у вас все там такие учтивые! Каждому ядру кланяетесь. Нет, любезный, у нас тут голова устанет, коли всем отдавать по поклону.

– Ваше превосходительство, – сказал Саша, оправясь от минутного смущения, – с новыми знакомыми всегда церемонятся. Позвольте при вас сделать покороче знакомство с этими посетителями – и тогда я первый не буду им кланяться.

– Напрасно! Поезжайте за добра ума. Здесь короткое знакомство с этими посетителями не очень выгодно… Сражение только что началось – а у меня уже двух адъютантов убило…

– Мне генерал мой сказал, что я должен остаться при вас, покуда не получу каких-нибудь приказаний насчет ополчения… Позвольте же мне на это время заменить одного из ваших выбывших адъютантов. Мне бы хотелось загладить мой поклон…

– Э, мой милый! мы все в свое время кланялись, – и я не упрекну молодого человека за это невольное движение. Это не трусость. Это инстинкт самосохранения. Быть хладнокровным во время опасностей не добродетель, а навык… Впрочем, очень рад вашему усердию… С удовольствием согласен, чтоб вы при мне остались покуда, и от души желаю, чтоб участь ваша была счастливее ваших предместников… постойте… Вот какая-то колонна бешеных валит на наш корпус. Это не люди, а черти. Лезут как сумасшедшие… Скачите скорее туда, налево к опушке леса (при этом он указал ему рукою чернеющуюся вдали колонну). Там найдете вы бригаду пехоты… Скажите генералу Г-скому, чтоб он двинулся навстречу этой колонне и опрокинул бы ее на штыках. Перестрелкою заниматься некогда… А если ему придется худо, то я пришлю ему на выручку кавалерию… Только лучше бы, если б сам справился… Ступайте с богом. Возьмите двух казаков, они покажут вам дорогу.

– А позволите ли, ваше превосходительство, участвовать мне в этом деле? – спросил с живостию Саша.

– Нет, сударь! Старайтесь делать всегда только то, что начальник вам приказывает. Кто больше делает, чем от него требуют, тот служит дурно… Вы мне здесь нужны… Ступайте и через полчаса будьте опять здесь.

Саша поскакал. На этот раз ядра осыпали его со всех сторон… Но он, чувствуя при каждом особенное стеснение сердца и наклоняясь перед каждым, не останавливался, однако же и внутренно сам радовался, что сделался храбрее. По кустарникам, мимо которых он скакал, видел он ужасные действия жужжащих мимо него ядер. Лошади с оторванными ногами, с перебитыми челюстями валялись везде и, умирая, лизали кровь свою… Люди, еще ужаснее изуродованные, лежали в разных группах, раненые брели к перевязкам покуда могли, начальников несли на плащах… Почти закрыв глаза при виде этих ужасов, Саша доскакал до бригады и, отыскав генерала, сообщил ему приказание корпусного командира… Тот уже давно готов был, потому что видел движение новой неприятельской колонны, громко скомандовал, перекрестился – и вся масса быстро двинулась вперед.

С любопытством остановился Саша на минуту и смотрел вслед за уходящими. Мимо него твердо и весело шагали солдаты идущей бригады; на лицах их видно было одно нетерпение и твердая решимость. Офицеры ободряли свои взводы, но по осанке солдат видно было, что они слушают эти наставления только по долгу службы, – в самом же деле они не имели в них нужды. Они знали цель битвы, и каждому из них жизнь ровно ничего не значила в эту минуту.

Едва колонна эта двинулась с места, как неприятель осыпал ее со всех своих ближайших батарей: открылся целый ад. Ядра беспрестанно вырывали из рядов обреченные судьбою жертвы, но русские солдаты тотчас же стесняли свои ряды и, сотворив знамение креста о погибших, с прежнею твердостию шли вперед.

– А что, ваше благородие, не воротиться ли нам к генералу? – сказал Саше один из казаков, его провожавших.

С легкомысленною гордостию поднял Саша голову и спросил казака:

– А ты разве боишься?

Казак почесался и поежился.

– Не то, сударь, чтоб бояться, а мне не хочется задаром быть убитым, да и эта пушечная стрельба вовсе не по нашей части. Нашему брату где бы поработать пикою. Тут мы постоим за себя и не уступим никому, а уж пуль и ядер мы не любим…

Вдруг речь казака прервалась. Он слетел с лошади и, не испустив вздоха, упал мертвым к ногам своего коня. Ядро сорвало его, перервав пополам. Холодная дрожь пробежала по жилам Саши. Печально склонил он голову и тихо повернул лошадь, чтоб удалиться от этого зрелища. Проехав несколько шагов, каково же было его удивление, когда он увидел другого казака, сошедшего с лошади и снимающего что-то у мертвого товарища.

– Что ты там делаешь? – закричал ему Саша.

– Не беспокойтесь, ваше благородие, – отвечал ему казак. – Извольте ехать. Я сейчас догоню вас.

Саша продолжал путь, а казак через несколько минут прискакал назад.

– Что ты снял с убитого? – спросил Саша.

– Кожаный пояс и с груди бумажник, – спокойно отвечал ему казак.

– Да разве это можно? Разве тебя сделал он своим наследником?

– Все равно, ваше благородие. Уж это между нами водится…

– Водится? обирать своих убитых товарищей!