Два быстрых стука

Вчера он видел, как лин'ера играла с морскими волнами. Видимо она редко до этого бывала в человеческом обличье, поэтому многое для нее теперь было необычным и вызывало чистую незамутненную реакцию. Она улыбалась, когда убегала от набегающих на берег волн. Сначала от волны, а потом вслед за ней, к морю. Босые ножки оставляли легкие следы на песке. Каждый раз, когда волна догоняла ее, на лице девушки появлялась робкая нежная улыбка.

Он не мог, уже давно разучился так улыбаться. Светло и чисто.

Неожиданно девушка обернулась и заметила, что за ней наблюдают. Фигурка сразу поникла. На лицо вернулось испуганное и немного растерянное выражение.

Мужчина вздрогнул и отвернулся. Сколько же в ней страха.

Но после того случая, ее страх и настороженность стали постепенно уходить. После той ночи, когда он проснулся и заметил, что ее нет в доме. На берегу девушки тоже не было. Мужчина прошелся по пляжу в надежде найти следы, но ничего не обнаружил. А потом, по дороге домой, решил заглянуть в мастерскую и нашел ее там. Она сидела на полу, закрыв лицо руками. Под волной волос были видны вздрагивающие в плаче острые плечики.

– Что ты… – непонимающее начал он, но потом заметил, что она сидит перед его почти готовой скульптурой. Перед летящей птицей.

Человек помрачнел, как он мог быть таким бессердечным и не подумать о ее чувствах. Как он мог так ранить ее!

– Прости, прости меня. Я… я выкину ее… это… это просто деревяшка, не плач, я уничтожу!

Мужчина оглянулся в поисках топора и приблизился с ним к скульптуре. Лин'ера подняла заплаканные глаза и неожиданно схватила его за руку. В сверкающих глазах была мольба.

– Что? Ты не хочешь? Она тебе нравится?

Девушка убрала руку и коротко кивнула.

– Но… тебе ведь больно смотреть на нее…я… я знаю, что ты не можешь подняться в небо и …

Услышав последние слова, у лин'еры задрожала нижняя губа, а из глаз покатились крупные слезы. Девушка протянула ладонь, кажущуюся такой удивительно белой в темноте и коснулась деревянных перьев. Осторожно провела по крылу.

– Не надо, пожалуйста, все будет хорошо… – он присел рядом.

У него не было сил смотреть на то, как она отчаянно плачет. Если бы он только мог помочь.

– Ты сможешь летать, правда. Пройдет время, раны заживут…

Рука сама собой погладила ее по голове, по гладким волосам. Она не отстранилась.

– … ветер будет шуметь, как раньше, купать в своих волнах. Ты будешь свободна, абсолютно свободна.

– Свободна… – еще раз еле слышно повторил он и грустно улыбнулся.– А до этого времени, можешь пожить у меня. Только мне надо тебя как-то называть…

Человек задумался:

– Может, «Янтарь», как твои глаза. Нет, слишком грубо.

Девушка перестала плакать и удивленно смотрела на гадающего мужчину.

– Хм… лин'ера… лин'ера. Как насчет «Лиин»? Одновременно звонко, нежно и протяжно, почти как ты…

– Ну, что думаешь? – улыбнулся он.

Лин'ера задумалась, но потом кивнула. И кажется, мелькнула улыбка.

– Хорошо, Лиин,– мужчина поднялся. – Пойдем тогда отсюда.

Скрипнула дверь в темноте, и чуть слышно проскрипели шаги по песку двух людей, таких непохожих друг на друга.

Одна маленькая лин'ера была наречена сильным и звонким именем, а имя, как известно, влияет на судьбу, не правда ли?

«Наверно, в этом и заключалась моя ошибка, в том, что я дал ей имя, ведь с тех пор она перестала быть для меня просто лин'ерой, а стала Лиин… Лиин… словно свежий ветер, пробуждающий забытые чувства, забытые мысли.

Ее существование перевернуло весь мой спокойный мир, который я выстроил вокруг себя. Мир, в который я ушел после того, как все выгорело в душе. Моя жизнь, сколько в ней всего было, и счастье, и горе, желание успеха, слава, устремления, и любовь и дружба, разочарования и предательства. Все то, что когда-то переполняло меня, то, что иссушило меня, оставив пустоту.

А потом появилась она…»

Постепенно Лиин стала привыкать к человеку, хотя и продолжала держаться на расстоянии. Расстояние было ею четко отмерено – примерно два метра. И когда он куда-нибудь выходил, то она шагала за ним хвостиком, но не ближе чем в двух метрах. Стоило мужчине остановиться, Лиин останавливалась тоже, он начинал двигаться – она следовала за ним. Две фигуры на берегу, он загорелый в соломенной шляпе, и она, хрупкая в голубом сарафане, робко шагающая вперед.