Два дня

Потом Демарко показалось, что он слышит в квартире движение. Не тяжелую поступь, не суетливую беготню, а мягкие, быстрые шажки и позвякивание ключей. Сержант ощутил, как убыстряется его пульс – это знакомое возбуждение от погони. Еще миг – и его бросило в жар от прилива адреналина. Сержант постарался подавить его, потушить разгоравшееся внутри пламя. Ведь за дверью находился не матерый бандит-головорез, а напуганная юная девушка, которую он лишил сна одним упоминанием имени Хьюстона. И этот жалобный тон, которым она спросила: «Томас? Это ты?» При воспоминании о нем грудь Демарко вдруг стиснула тяжесть, боль, разом погасившая все его возбуждение.

Дверь распахнулась так быстро, что сержант от изумления вздрогнул. Девушка вышла на балкон, увидела его и громко вздохнула.

Демарко улыбнулся.

Она отвернулась, бросилась к двери, захлопнула ее и нервно вставила в замок ключ:

– Извините, мне надо бежать на работу. Я не могу поговорить с вами сейчас.

– «Уисперс» еще закрыт, Дэнни. И откроется не скоро.

Все еще стоя лицом к двери, девушка перевела дух. Потом медленно повернула голову и подняла на него глаза.

– Я имела в виду занятия. Мне надо на занятия.

На ней были желтые баскетбольные шорты и серая толстовка. А на ногах низкие кроссовки «Найк», без носков. Судя по всему, после его звонка она выпрыгнула из постели, нацепила на себя кроссовки и толстовку и наспех собрала длинные каштановые волосы в конский хвост. Демарко живо представил себе, как она выскочила из тумана к Хьюстону, сидевшему в одиночестве на парковой скамейке. И мягко произнес:

– Я здесь не для того, чтобы арестовать вас, Дэнни. Я не задержу вас, если вы будете со мной откровенны.

– Я не… – Девушка покосилась на грязный асфальт стоянки. Ее зеленые глаза наполнились слезами. – Я ничего не знаю.

– Томас Хьюстон сейчас в вашей квартире, Дэнни?

– Нет! Нет! С чего вы решили? Он никогда не был здесь.

– Тогда почему бы нам не зайти внутрь, не присесть и не поговорить? Это все, о чем я вас прошу.

Дэнни затряслась. Слезы залили обе щеки. Голос девушки задрожал:

– Я не делала ничего плохого.

– Я это знаю, – Демарко приблизился к ней, встал рядом и как можно мягче сказал: – Я знаю, что вы не могли совершить ничего плохого. Мне надо всего лишь поговорить с вами. Пять минут, и я уйду.

Дэнни хлюпнула носом, вытерла слезы и дважды моргнула. Потом повернулась к двери и снова вставила ключ в замок.

Демарко наблюдал, как девушка пыжится открыть дверь. Ей было не больше двадцати лет. Рост – метр шестьдесят семь, вес – пятьдесят с небольшим килограммов. И правда маленькая. Ребенок. По груди сержанта снова разлилась боль, дышать стало трудно; левый глаз заслезился.

– Мне надо убрать машину с подъездной аллеи, – сказал Демарко. – Я мигом.

И с этими словами он быстро отвернулся и смахнул влажную колючку с уголка глаза.

* * *

Голая гостиная, крохотная кухонька, ванная размером с чулан, спальня за зашторенным дверным проемом. Мебели кот наплакал – футон вместо софы да пара складных стульев, приобретенных в «Уолмарте»: один зеленый, другой желтый, каждый по 12,95 доллара. Спала Дэнни на купленном в секонд-хенде матрасе на полу в спальне, в которой не было ни комода, ни прикроватной тумбочки. А одежду хранила сложенной в картонных коробках, стоявших вдоль стены. Но в квартире было очень чисто и опрятно – никакой пыли, никакой грязной посуды в раковине. И в воздухе витал неявственный, но все же уловимый аромат клубники. На кухонном столе стояла незажженная свеча.

Дэнни сидела, подогнув под себя ноги, на футоне. Демарко встал у окна, над которым она повесила виниловую шторку и ажурную кремовую тюль.

– Когда вы в последний раз виделись или разговаривали с Томасом Хьюстоном? – спросил сержант.

Дэнни закусила нижнюю губу. А потом выдавила:

– Где-то с неделю назад. Вечером прошлого четверга.

– А где?

– В «Уисперсе».

– Вы проводили там время с ним?

– Немного.

– Приватный танец на диване?

– Он оплачивал его, но…

– Но что?

– Мы не занимались с ним ничем таким. Никогда.

– А чем вы занимались?

– Мы просто разговаривали.

– В комнатке для танцев на диване. Вы разговаривали…

– Это все, что мы делали. Клянусь вам.

– Ладно. А о чем вы разговаривали?

– Он писал книгу о танцовщице. И задавал мне разные вопросы. Выяснял подробности.

– Какие именно?

– Ну, какие писателю, наверное, нужно знать… Например, что я испытываю, танцуя на сцене или уединившись с парнем в VIP-комнате. О чем я думаю, когда они пялятся на меня. И что я думаю по дороге из клуба домой.

Демарко кивнул.

– Это всего три вопроса. А Хьюстон был в клубе пять или шесть раз, так?

– Не считая первого раза, наши разговоры не походили на интервью, понимаете? Я хочу сказать… что мы просто общались. Он был замечательным человеком. Очень добрым и участливым.

– Вы хотите сказать, что у вас не было физической близости в VIP-комнате?

– Не было. Клянусь вам. Я сидела рядом с ним на диванчике, и мы просто разговаривали. И больше ничего не делали.

– И вы никогда не встречались с ним за стенами «Уисперса»?

– Никогда, за исключением той первой встречи.

– Расскажите мне о ней, Дэнни.