Два дня из жизни Пичино

Вести его назад в гостиную было немыслимо, а Никольсон не желала сидеть с ним и вдыхать запах чеснока. Она грубо посадила Пичино на кресло и ушла, оставив его одного. Сама же пошла в соседнюю комнату, откуда могла любоваться видом в сад. Правда, придется время от времени заходить к нему и смотреть, что он делает.

Пичино остался один. Все его существо кипело негодованием. В овальном зеркале, висевшем на стене напротив кресла, отражались прелестное личико, горящие глаза, плотно сжатые губы, девчоночье платье с широкой юбкой и кружевным воротником.

Пичино не знал, что он хорош собой, он только чувствовал себя смешным в своем наряде. Осел, пожалуй, и не узнал бы его. Ему было обидно: они насильно сажают его в воду, прислуга презирает его и отворачивается от него с отвращением, его бранят и бьют. Крупные слезы наполнили глаза. Неужели он навсегда останется здесь, где ему не с кем играть, где он не понимает, о чем говорят кругом? Неужели он никогда больше не увидит ни Марию, ни осла? Никогда,никогда? Он плакал от злости и негодования и от сознания своей беспомощности.

-  Voglio andare a casa! - рыдал он.-Voglio andare a casa! (Я хочу домой!)

Когда Никольсон заглянула к нему в комнату, он спал, опустив голову на мягкую ручку кресла.

- Слава тебе, Господи! - сказала она.-Уж, конечно, будить его я не стану. Пусть спит, пока я не пообедаю. Если ее светлость желает его оставить у себя, она должна нанять настоящую няньку.

Глава IV

Стемнело, когда Пичино проснулся. Гости ушли, а сама леди Алина уехала. Она любила покататься в сумерках. Прислуга веселилась по-своему в кухне, и весь дом опустел. Так было тихо, что Пичино, проснувшись и протирая спросонья глаза, немного испугался. Он привык к своей тесной и шумной хижине, переполненной детьми, и вилла леди Алины казалась ему громадной, хотя в действительности совсем не была велика.

Пичино осмотрелся и начал прислушиваться.

- Никого здесь нет,- сказал он вслух сам себе.- Все ушли. Никола ушла.

Общество Никольсон, разумеется, не особенно нравилось ему, но теперь в нем заговорило чувство одиночества. Вдруг через открытое окно до него долетел звук, который сразу изменил его настроение. Это был дружеский лай его приятеля, приходившего к нему ночью, голос одинокой собаки, привязанной у ворот, которая так жалобно просила у людей ласки и привета.