Два ее единственных платья

позволь мне говорить за другого,
как говорит тень за человека,
когда никто к нему не приходит,
когда его лицо на фотографиях
перестаёт опознаваться фейсбуком.

позволь мне с языка моего неоконченного детства

перевести на язык твоей
придуманной взрослости
эту похожую на беличий хвост
еловую ветку, этот серый песок,
пахнущий гарью и пылью.

позволь мне перестать быть собою,

стать аппликацией на белом листе тебя:

красный кривой цветочек, вырезанный

маникюрными ножницами,
жёлтый кружок в верхнем правом углу.

Бабушки

1 «в молодости: когда сидела на табуретке…»

в молодости: когда сидела на табуретке,
коса стелилась по полу.

в старости: помню обидчивой неопрятной старухой,

храпевшей так, что спать в одной комнате с ней
было невозможно.

рассказывала: как в январе сорок второго,

чтобы не умереть от холода,
ночью в поле снимали с убитых полушубки,
сгибая негнущиеся, замёрзшие руки,
стаскивали сапоги, разрезая верх непослушных,
окаменевших голенищ.

запомнилось: да почти ничего.

разве что: полукруглая пластмассовая гребенка в седых
стриженых волосах,
пачка пожелтевших, бесполезных, замасленных книг
                            с оторванными обложками,
перекатывающиеся в ящике серванта несколько чёрных
                                                  пуговиц.

2 «учила печь пироги – с капустой, пекла сама…»

учила печь пироги – с капустой, пекла сама,
отрезала половину, прикрывала мятой жирной обёрткой
                                                  от маргарина,
чтобы не пересушить,
заворачивала в старый полиэтиленовый мешок,
заштопанный толстой ниткой,
давала с собой домой гостинца:
«кто тебе будет, когда умру, такие делать?»

теперь пеку сама, когда достаю из духовки,

промасливаю корочку – все защипы и углы,
накрываю оберткой от маргарина,
чтобы не пересушить,
сверху укутываю дарёным ею вафельным сероватым
                                                  полотенцем,
с заплатами из старой простыни в розовую полоску,
вспоминаю.
и капуста нынче не та,
и радость – тоже.

3 «из гроба вставала в ночном свету…»

из гроба вставала в ночном свету
манила рукой ласковою рукой
белыми губами шевелила: до сих пор ничья
до сих пор хочу быть тобой

с утра оказывалось: не здесь

серый снег скрипел на зубах
за поворотом каждым в каждых словах
молодость-вертопрах

тихий сквозняк тихий точно она

пробирал до самых костей
обернувшись оказывался перед самим собой
понимая: память гибельна и нежна

Из переводов А. А