Два Генриха

Агнес весело смеялась, как девчонка, а глаза ее искрились восторгом. В них читалось обожествление человека, равного которому для нее не существовало во вселенной. Отвергая религию, призирая иконы, она исступленно молилась бы на образ своего деда, будь он запечатлен неважно на чем, и встретила бы свой смертный час, прогнав духовника, но со священной для нее реликвией на груди.

Монах рассказал еще немного о любовных похождениях Можера при дворе короля Роберта, о его семье, детях, многочисленных битвах. Закончил он о нормандце, с умилением глядя на его внуков, такими словами:

– Весьма похвально ваше благородное стремление навестить его могилу, дети мои, ибо, в отличие от вас, наблюдаются повсеместно этакие «семейные бунты», «бунты молодых». Братья воюют друг с другом, дети восстают и совсем не почитают своих отцов и матерей, что уж говорить о предках. Я говорю о младших сыновьях, как я, например. Они всегда оказываются обделенными при наследовании и испытывают известные трудности при вступлении в брак. Отсюда ненависть, переходящая в насилие. Возможно, пошел бы и я по этому пути, если бы монастырь не раскрыл мне свои объятья.

Проблема отцов и детей всегда будоражила человечество; порою диву даешься, как сын мог пойти с мечом на отца, а брат мог отравить брата. Взять, к примеру, Людовика Благочестивого, достославного короля франков. Сколько войн затевали друг с другом его сыновья из-за клочка земли, сколько тяжб вели по этому поводу с собственным отцом и воевали с ним, устраивая кровавые битвы. Они прятали его в монастырь, принуждая постричься в монахи, лишали права носить оружие, даже сажали в тюрьму!

Но вот другой пример – граф Бодуэн Пятый Фландрский. Едва женившись на дочери нашего короля Роберта, он, по совету тестя, пошел войной на родного отца и выгнал его из графства, став полноправным его правителем. Для этого он организовал целое восстание. Но Бодуэну Четвертому помог герцог Роберт, прозванный Дьяволом, и мятеж вскоре был подавлен. Подобных случаев не счесть, стоит ли все перечислять? Суть их сводится к одному – жажде власти и богатства. Но мир – тлен, а самое великое богатство – не иметь нужды в богатстве, ибо и оно – тлен.

– Тебя послушать, и жизнь человеческая в том же списке, – усмехнулась Агнес.

– Несомненно, ибо что есть жизнь, как не ожидание смерти? Но, вкусив небесную радость слияния с Богом и пребывая в вечном блаженстве, познаешь смысл жизни, открывающейся в свете истины.

– Эту болтовню оставь для прихожан, – остановила Агнес движением руки религиозные словоизлияния собеседника, – достаточно наши уши наслышались всякого вздора. Расскажи лучше, как живут у вас крестьяне. Часто ли бегают от господ, как вот сегодня? Что пишешь ты о них в своих летописях?

Монах с видимой охотой отвечал на это; кажется, затронули тему, небезынтересную и для него самого:

– Крестьянин становится оседлым, по сути, уже не бегает с места на место, строясь то там, то тут, а сидит прочно и отстраивает себе крепкий дом с оградой. Теперь люди живут кучно, а не разбросанно, как раньше. У них общины под властью сеньора. Рождается новая деревня, настоящая, постоянная, с пахотными участками, пастбищами, хотя и не везде. Точка притяжения такого поселения, как правило, церковь, реже замок. Неподалеку и кладбище: к чему хоронить за одну-две мили?

Мертвецам, к слову сказать, оказываются ныне особые почести. В каждом приходе кладбища охраняются. Норманны не придерживались поначалу этого правила, часовни и погребения оставались без присмотра. Но однажды, когда Ричард Первый, возвращаясь с охоты, решил зайти в часовню, на него напал мертвец. Герцогу еле удалось вырваться от него. Выбежав, он услышал, как мертвец пригрозил всем живущим, что мертвые будут вредить живым, если те не приблизят к себе места погребения и не станут охранять покой усопших. Потом добавил, что не успокоятся тела, коли не будет на похоронах священника и не перестанут совершать на могилах языческих обрядов. С тех пор над кладбищами веет дух святости, они служат укрытием для тех, кто спасается от лихих людей, рыцарей и солдат воюющих армий. А кто осквернит захоронение, поправ закон святости, вовек не отмолит свой грех и умрет без причастия и покаяния, а покуда жив, будут преследовать его мертвецы, лишая здоровья и сна.

– Все ли придерживаются этого закона? – спросила Агнес. – Взять чужеземцев, тех же сарацин. Что стоит им осквернить могилы христиан, рубя кресты и топча их копытами своих коней! Эти чернобородые приспешники сатаны презирают нашу веру.

– На то и сеньор, чтобы стоять на страже веры и людей, которые кормят его.

– А что скажешь об этих крестьянах и владельце замка? – И Ноэль, указав на своих спутников, поведал о недавнем сражении в деревне.