Два года из жизни Андрея Ромашова

- Идите отсюда, нечего смотреть, - взял его за плечи Старцев, только страх на себя нагоняете. По своему опыту знаю. Давайте первый звонок, Павел Степанович...

- Успех, Андрюша, это настоящий успех, - быстро говорил, стоя за кулисой, Евгений Александрович после второго акта, когда в зале шумели аплодисменты и трамовцев третий раз вызывали на сцену.

Андрей только хотел ответить, как на него вихрем налетела Зоя:

- Какой ты молодец, я люблю тебя! - Она крепко обняла его и поцеловала.

Смущенный, красный Андрей неловко высвободился, оглянулся. Евгений Александрович улыбается, ребята хлопают в ладоши. Только Вадим стоит в сторонке, не смотрит на них.

- Товарищи, через двадцать минут - последний акт, прошу всех сюда, громко объявил Старцев. Он оглядел возбужденные лица трамовцев. - Надо закончить на таком же подъеме, как начали. И еще хочу предупредить. По ходу действия - стрельба. Нам одолжили несколько карабинов. У меня всегда душа не спокойна, когда имею дело с настоящим оружием. Правда, патронов нет, стрелять будут за сценой, но очень прошу вас направлять эти ружья куда-нибудь в сторону, не прямо на людей.

- Павел Степанович, - обратился он к помрежу, - проверьте оружие. Уже осмотрели? Хорошо, тогда прошу на сцену.

...Шумит сельская площадь. Кулаки мутят воду, стремясь убедить крестьян не давать хлеба большевикам. Один за другим выходят на трибуну у церкви ораторы.

"Хватит вам судачить! - кричит один из комбедовцев. - Дайте дорогу уполномоченному губернии".

Речь уполномоченного то и дело прерывается выкриками из толпы. Особенно усердствует группа в углу. Вдруг на трибуну выскакивает молодая круглолицая женщина. Это разведчица Таня. "Товарищи, тут среди нас офицеры! Они хотят поднять восстание против Советской власти". - "Ты откуда знаешь?" - раздается из толпы. "Сама слышала - была у них. Смотрите, вон стоит наш симбирский помещик, граф Орлов-Давыдов. Его отец драл с вас три шкуры, и сын того же хочет... А вон..." - "Ишь ты! Сейчас я тебя", - злобно шипит один из офицеров, выдергивая из-под чапана обрез. Это замечает товарищ Тани чекист Василий Цветков и успевает заслонить девушку. В тот же момент раздается выстрел, и Василий падает...

Все происходило в точном соответствии с авторским и режиссерским замыслом. Даже когда Андрей с окровавленным лицом приподнялся на локте и отчаянно крикнул: "Я умираю, товарищи! Меня убили!", публика, восхищенная настоящей игрой, бурно аплодировала. Старцев, стоя сбоку, за кулисами, шептал: "Молодец! Талант, настоящий актер выйдет". И только Коля Мартынов бросил свою винтовку и стоял потрясенный: неужели она и вправду выстрелила? Не может быть! Но ведь была отдача...

Первой опомнилась Зоя. Она близко видела лицо Андрея. Он же весь в крови, откуда, почему?..

- Его убили! - вскочила она. - Застрелили по-настоящему!

- Закрывай занавес! - крикнул Старцев, выбегая вперед.

Зрители кинулись к сцене и начали на нее карабкаться.

- Куда! - раскинул руки им навстречу Павел Степанович. - Куда? Нельзя!..

Лишь спустя полчаса, когда был наконец наведен порядок и окровавленного Андрея в сопровождении матери и Зои увезли на извозчике в больницу, зрители стали расходиться, обсуждая происшедшее. В толпе вместе со всеми медленно, не спеша шествовал пожилой усатый человек в очках. Свернув на боковую пустынную улицу, он вынул портсигар и закурил. К нему тут же подошел высокий, худощавый, в военной фуражке.

- Ну как, Филипп Антонович?

- Порядок. Разыщи-ка сейчас там Борчунова, ко мне его приведешь часа через полтора. Я пока тут еще одно дельце проверну.

- А дальше что?

- Сидите, ждите меня. Да не бойся ты, никто твою конуру не найдет. Как побеседую с Борчуновым, мы с тобой и отправимся в дорогу. Так что подготовься. - Коренастов махнул рукой и скрылся за углом.

Так же не спеша добрался он до Куликовки и вышел на Верхнеполевую улицу. Где же тут третий дом от угла? Ага, вон он. И окошко еще светится. Неплохой домик, над парадным причудливый навес, наличники резные. А на улице ни души... Он влез на завалинку, заглянул в окошко. В кухне у лампы старушка, нацепив на нос перевязанные тряпочками очки, читала какую-то толстую книгу, шевеля губами. Видно, бабка ихняя. Библию читает. Как там в священном писании сказано? "Весь твой род погибнет до седьмого колена". Внука изничтожили, теперь ваша очередь...

Оглянувшись, Коренастов вытащил из кармана бутылку, полил двери и окна, затем подошел к забору - вылил и на него остатки керосина. Потом дернул за ручку проволочного звонка.

- Кто там? - послышался дребезжащий старческий голос.

- Мне бы бабушку Андрея Ромашова.

- А что вам нужно? - спросила из-за двери Аграфена Ивановна.

- Да вот послали сообщить ей: только что в театре, прямо на сцене, убили ее внука и изувечили дочку...

Он не докончил. Из-за двери донесся звук упавшей лампы, а затем глухой звук падения на пол чего-то грузного. Чиркнув зажигалкой, Коренастов зажег клочок бумаги и сунул его под дверь. По облитому керосином дереву побежали слабые синеватые огоньки.