Два года в тундре

Олени отряда были утомлены уже на зимних поездках и поэтому шли очень неохотно. Приходилось все время подгонять их ключкой и вожжами, так как иначе они не хотели итти даже за передними нартами. Непрестанно размахивая руками и работая погонялкой, Меньшиков и Дорошенко с трудом заставляли оленей ускорять шаг. Правый олень был передовиком, потому он только управлялся вожжой, левый же был просто пристегнут к вожаку. Для того чтобы заставить оленей итти вправо, надо было натягивать вожжу, поворот влево достигался похлопыванием оленя по боку. В искусстве управления оленями Меньшиков и Дорошенко делали большие успехи. Вначале чуванцы ехали впереди и только наблюдали, как путники управляют упряжкой. Скоро им полностью начали доверять оленей. Обоз обычно уходил вперед, отряд же задерживался и подходил к лагерю только тогда, когда там уже были расставлены палатки.

Чуванцы объяснялись через переводчика на чукотском языке, которым владели в совершенстве.

Долина, по которой шел отряд, была широка, дорога хорошо укатана. На склонах с каждым днем становилось меньше снега. Густые туманы скрывали горы. Впереди обычно ехал Укукай, за ним Легостаев. На, склоне гор нарты приходилось тормозить ногами, чтобы не подбить ими оленей. Однажды Меньшиков не удержал ноги на покатом насте и, скользнув вперед, ударил оленя. Тот рванулся, и, прежде чем Меньшиков успел что-либо сообразить, за испуганным животным бросился второй олень и вырвал из рук Меньшикова вожжи. Нарты неудержимо катились вперед, сбивая то одного, то другого оленя. Ничем не сдерживаемые, обезумевшие животные ускоряли свой бег, быстро нагоняя Баклана.

— Берегись! — крикнул Меньшиков, но было уже поздно.

Один олень оказался справа, а другой слева от Баклана. Связывающий их ремень пришелся как раз на его плечах, и, выброшенный из нарт, он кубарем полетел в снег. Ударом копыта был сломан полоз у нарты Меньшикова, она перевернулась, и седок также оказался в снегу. Оставшиеся без управления олени Баклана спутались с упряжкой Меньшикова, и вся четверка вихрем пронеслась мимо Легостаева. На крик последнего обернулся Укукай. Он быстро отъехал в сторону, чтобы не быть смятым несущимися нартами, а затем, пустив своих оленей вскачь, нагнал и остановил спутавшуюся упряжку. Нарты были разбиты вдребезги.

До лагеря Меньшиков ехал с Укукаем. Здесь переменили полозья и заново перевязали всю нарту. С этого времени туземцы опять стали недоверчивы и без всяких разговоров лишили работников отряда права самостоятельного управления оленями.

Переходить реки становилось труднее с каждым днем. Уменьшились заморозки. Короче становились ночи. Солнце все сильней пригревало днем, быстро растапливая снег. Маленькие горные реки вздулись, вода выступила на лед.

В лесах по реке встречались ловушки на мелких зверей и птиц, поставленные кочующими здесь ламутами.

Через несколько дней пути в лагерь приехали два чуванца — Риккеу и Каттак. Риккеу был невзрачен на вид, но весел и жизнерадостен. Он немного понимал по-русски и работал батраком со стариком-отцом, женой и двумя детьми у оленного чуванца Рольтыргина.

Каттак кочевал самостоятельно со своими тремя братьями. На съезде советов он был выбран членом райисполкома. Невысокого роста, с правильными, несколько женственными чертами лица, с длинными, аккуратно заплетенными над ушами косами, он был типичным представителем немногочисленного племени чуванцев. Несмотря на свою молодость, он был популярен среди туземцев и пользовался среди них большим авторитетом. Каттак неоднократно выступал на съезде, и всегда его речь встречала одобрение делегатов.

Оба прибывшие были членами колхоза. Отряд приветствовал их присоединение к себе, так как увеличение числа людей облегчало поимку оленей и ускоряло сборы лагеря. На ночевке разговорились о колхозе. Оказалось, что колхозники пасли важенок с телятами недалеко от главного своего лагеря на реке Ренгвеем. Колхозники готовились к летней кочевке в горах, куда угоняли оленей от мошки, комара и овода. Здесь обычно дули сильные ветры, которые и разгоняли насекомых. С табунами шли самые опытные пастухи, хорошо знавшие горные районы, пастбища, речки и озера. Все чуванцы носили двойное имя: чуванское и русское.

— Мури (я) — Петрушка, — говорил Риккеу, тыча себя пальцем в грудь. — Каттак — Семен, — и указательный палец Риккеу останавливался на его товарище.

Вдали, на пригорке, на берегу озера чуть виднелись шесть яранг. Вся широкая долина была усеяна озерами. У берегов появилась вода. В долине снег сохранялся только пятнами, так что чуванцы предпочитали ехать по озерам. Усталые олени, скользя по льду, бежали рысью. Яранги приближались. Это был чуванский колхоз имени товарища Сталина. На берег выехали шагах в пятидесяти от яранг. Все население вышло встречать караван.

Мужчины, женщины, старики и молодежь окружили нарты. Со всех сторон неслись приветствия:

— Этти!