Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей

Но Тереза Сака! С ней уже много лет никто не связывался с тех пор, как она заловила Элиана Квартоса, легендарного президента «Эдвенчер Капитал». Это произошло в его закатные годы, когда старик хотел одного: оставить компанию своим ставленникам и поразвлечься малость сверх отпущенного. Тереза добилась и кольца на палец, и ребенка родила – чудеса ин-витро – и мужа схоронила. Итак, старик Элиан помер, и она, само собой, заработала денежки, но заодно и дурную репутацию. Финансовый титан Дэниэль «Мак» Арони приударил было за ней – «просто чтоб разобраться, из-за чего весь этот шум», – но удрал через две недели и всем жаловался, что столь свирепая и злоязычная баба ему прежде не попадалась. «Она бранила меня такими словами, каких я не слыхивал, а у меня, вообще-то, и собственный список ругательств немалый, – делился он направо и налево. – Она так и норовит сожрать твое сердце, сырым, прямо на ходу, а я, я что, я был воспитан как мужчина, я женщинам в таком духе не отвечаю, как бы ни напрашивались, но эта баба – стоит ей открыть рот, и ты забываешь про ее тело и про секс с ней, да, и то, и другое круто, спорить не стану, вот только дурной характер все перевешивает, хочется выпихнуть ее из машины посреди хайвея и гнать домой, кушать котлетки с женой».

У Сета Олдвилла, вообще-то, дома тоже была самая что ни на есть прекрасная жена, Синди Сакс, которой все восхищались за красоту и вкус, благотворительные труды и великую доброту души. Она могла бы стать балериной, талант у нее был, но, выйдя замуж за Сета, все свое честолюбие она обратила на него. «Вот Истер Уильямс, – приводила она подругам пример, – отказалась от голливудской карьеры ради любимого, ради мужчины, которому она была нужна дома». Большая ошибка, пошучивал Сет, бросить карьеру ради меня, но в последнее время в ее ответной улыбке не замечалось особого веселья. Они поженились рано, быстро обзавелись кучей детей и оставались, надо сказать, ближайшими друзьями. Но Олдвилл был человеком определенного типа и круга, для него любовница – что-то само собой разумеющееся. Тереза Сака, наверное, показалась ему идеальным вариантом: обзаведясь своими деньгами, она не должна была зариться на его, она долгое время вынуждена была соблюдать осторожность, так что понимала, как опасно болтать лишнее, и она была одинока, а значит, капелька внимания от такого заметного мужчины порадует ее и побудит тоже сделать ему приятное. Но Олдвиллу пришлось на своей шкуре убедиться в том, о чем уже порассказал его приятель Арони: Тереза, черноволосая флоридская фурия, полыхала гневом на всех мужчин – причины этого гнева остались невыясненными, – и ее виртуозный поток ругательств мог любого довести до изнеможения. К тому же, сообщил он ей в прощальном разговоре, уж слишком она была ко всему пристрастна: ужинать соглашалась только в пяти определенных ресторанах, одежду носила исключительно черную, друзей Сета не признавала, современное искусство, современные танцы, фильмы с субтитрами, современная литература и любые разновидности философии внушали ей отвращение, зато она обожала средней руки американский неоклассицизм, выставляемый в музее Метрополитен; Диснейленд она любила, но когда Сет пригласил ее в Мексику, на романтический выходной в «Лас Аламандас», она заявила: «Это не для меня. Да и Мексика – опасное место, все равно что в Ирак на выходные отправиться». Вот такое без капли самоиронии несла дочь испанских иммигрантов, которая провела детство в одном квартале от трейлерного парка в Авентуре, штат Флорида.

Через полтора месяца Сет распрощался с ней на лужайке перед своим домом на Мидоу-лейн, в Саутгемптоне (Синди не любила море и даже летом безвылазно сидела в городе). Какой-то человек косил лужайку на садовом тракторе, человек в ветровке с нашивкой «Мистер Джеронимо», но ссорящаяся парочка его не замечала.

– Думаешь, плакать стану? У меня получше есть, – восклицала Тереза. – Я и слезинки из-за тебя не пролью. Знал бы ты, кто меня звал на свидание хоть сейчас, ты бы помер.

Сет Олдвилл затрясся от с трудом сдерживаемого смеха.

– Кому-то снова четырнадцать лет, – фыркнул он, но она не слушала, полыхая обидой.

– На следующей неделе у меня липосакция, – сказала она. – Доктор говорит, я идеальная пациентка, ему особо ничего и делать не придется, а после этого у меня будет просто охренительное тело. Я собиралась сделать это для тебя, стать совершенной, но мой новый дружок сказал, он не может ждать.

Олдвилл двинулся прочь.

– Я пошлю тебе фотографии! – крикнула она вслед. – Ты просто помрешь.