Два игрока бросают вызов всему миру

— Хочешь, раскрою тебе один секрет? Это неправильная математика.

Шви застыла.

— Теоретически вероятность того, что на костях выпадет шестерка, — один к шести. Однако в игре эта цифра совсем другая, — Рику сделал ход картами и ухмыльнулся. — Либо выпала шестерка и ты победил, либо нет. Одно из двух.

Казалось бы, абсурд. Но, с другой стороны, многое зависело от того, кто и как подсчитывал эту вероятность. Рику с самого начала объявил, что им нужно все или ничего. Возможно, для него такая странная математика и не была абсурдной.

Шви не знала, что возразить. Человек спорил с экс-макиной — прюфером — по вопросам математики, причем аргументируя чувствами, а не логикой. От такого у Шви чуть не закоротило в голове.

Рику же продолжал:

— И вторая твоя ошибка. Если кинуть игральную кость, шестерка может выпасть с первой попытки... а может выпасть и десять тысяч раз подряд. Так что твоя математика неправильная.

— Нет... чем больше попыток... тем меньше... роль погрешности...

Строго говоря, вероятность выпадения шестерки с первого раза — не один к шести. Случаются статистические аномалии. Однако, как правило, чем больше повторений, тем меньше на общее распределение результатов эти аномалии влияют.

Рику только усмехнулся.

— Но сможешь ли ты учесть все погрешности? Сможешь ли ты учесть те погрешности, о которых даже не знаешь? Например... — он хитро улыбнулся, — такую погрешность: что кто-то несуществующий взял да и подменил кость на такую, на которой одни шестерки?

Никто не сможет, по крайней мере, не с первого раза. Но чем чаще такое будет повторяться, тем быстрее можно заметить неладное и выяснить причину.

Шви молчала. Она начала понимать истинный смысл плана Рику: а именно, почему нельзя было, чтобы их замечали, чтобы о них знали.

— Ты хочешь... управлять ходом войны... в пределах... статистической погрешности... на которую никто... не обратит внимание...

Стать непредсказуемой случайностью, одушевленной погрешностью в этой войне — просчитать ее математически было практически невозможно.

Рику кивнул:

— Это называется «жульничать». Классно, правда?

Но Шви все еще не была убеждена. Допустим, математически ход такой игры нельзя было предугадать — это она поняла. И тем не менее...

— Почему ты уверен... что самая низкая... вероятность... сбудется? — спросила она, заглядывая Рику прямо в глаза.

Тот задумался. Он мог дать ей любой ответ, например: «Потому что нам хочется в это верить» или «Чтобы сохранять надежду, теория вероятности не нужна». Но Рику понимал, что Шви нужен совсем другой ответ.

Он посмотрел в сторону выхода из пещеры — за ним был мир, летящий навстречу гибели, — и спросил с усмешкой:

— Вот скажи мне, Шви. Какова вероятность того, что человечество выживет на этой планете?

— Теперь... поняла... — сдалась Шви. «Вероятность» — это всего лишь выдуманная цифра. Реальный результат опровергал все вероятности. — Чудо... нельзя объяснить... теорией вероятности...

Рику рассмеялся и кивнул.

— Если выражаться твоими словами, мы станем математической сингулярностью. Будем осторожно вмешиваться в чужие планы, стратегии и расчеты и подталкивать всех к нужному нам результату, — сказал он и подумал про себя: «Всего предусмотреть невозможно, но это относится и ко мне тоже». Если действовать, отдавая себе в этом отчет, и если они смогут достигнуть своей цели, — это будет поистине «божественный» подвиг.

Рику снова рассмеялся, на этот раз еще громче.

— Забавно, правда? Какие-то там людишки своими жалкими силенками пытаются свергнуть не кого-нибудь, а самих богов, восседающих где-то там на небесах! Если все получится, то это будет та еще хохма!

Глядя в глаза Рику, с такой искренней радостью рассказывающего ей о своей затее, Шви наконец поняла: вот оно — то, что она увидела в нем в день их первой встречи. Теперь Шви могла заявить с уверенностью: это и есть душа — то, к чему она проявила столь иррациональный интерес, что мгновенно увлекло ее, то самое, чего не было у нее самой. Ведь Шви всегда только реагировала на обстоятельства: «Нужно сделать то и это, потому что это и то». У нее никогда не было мечты, ей нечего было жаждать, всеми силами стремиться претворить в жизнь, не за что бороться.

— Да и вообще, теория вероятности — это какие-то бредни, существующие только на бумаге, — заявил Рику. Экс-макина скептически молчала: нет, Рику, конечно, ее переспорил, но признать всю теорию вероятности «бреднями» Шви была еще не готова. И тут Рику произнес нечто совсем уж неожиданное:

— Хочешь, я тебе это докажу? Вопрос: какова вероятность того, что я здесь и сейчас сделаю тебе предложение?

— Смысл вопроса... неясен... Но... вероятность... практически нулевая, — растерялась Шви.

— А вот и не угадала! Выходи за меня, Шви.

Она застыла, а Рику достал из кармана колечко.

— В теории вероятности не бывает нулей, а значит, никто не может с уверенностью заявить, что наш план обречен на провал. Разве не так?

Шви, округлив глаза, уставилась на кольцо и пролепетала:

— Что это... все значит?.. Не выйду.

* * *