Два короля (СИ)

— В общем, эти два типа якобы правят одним небольшим миром — название и местоположение которого, конечно, неизвестно, — сказал Мароль. — Светлый король — это тот, кому каждый человек хочет служить на самом деле. А Тёмный хочет, чтобы каждый человек служил ему. И он делает всё, чтобы приманить к себе как можно больше людей. Он осыпает их всякими благами, одаривает землями, он может даже менять обстоятельства так, что дорога в его дворец кажется единственно верной, и ты шагаешь по ней легко и с удовольствием. А когда приходишь, понимаешь, что наконец оказался на своём месте, и что именно о такой жизни ты всегда мечтал… Потом, правда, выясняется, что служба тяжела, и иной раз приходится идти против своей совести — но значит, так надо, других-то вариантов нет, раз ты уже здесь. Тем более, у соседнего короля, говорят, и того хуже: чёрный, иногда смертельно опасный труд, не всегда, к тому же, оплачиваемый, и можно легко попасть в опалу ни за что. И неважно, что именно туда тебя иногда тянет, да так, что мочи нет — это всё обман, блажь… Короче говоря, штука в том, что при всём при этом Тёмный король питается человечиной. И многие понимают, что пришли не туда, только в тот момент, когда он начинает их жрать. Но есть те, кто идёт по зову своего сердца — либо сразу сворачивают на более тернистый путь, либо покидают шикарный дворец Тёмного короля, чтобы прийти к Светлому…

— Где смертельно опасно и можно легко попасть в опалу? — мрачно уточнила Жерра.

— Если верить тому, что рассказывают у Тёмного. Может, кстати, и правду рассказывают, кто знает…

Наверное, сказка имела какое-то продолжение, но Мароль дорассказывать не успел: вернулся Грапар.

Да и Элья, глядя, как её мужчина бережно заворачивает в тряпицу зеркало Арлейны, тоже забыла о сказке.

***

Из окна на чердаке харчевни, закрытой днём, как и подобает всем уважающим себя заведениям подобного рода, было видно ласточкино гнездо под кровлей. Элья долго стояла, высунув голову, и смотрела, как иссиня-чёрная птица деловито что-то вкладывает в распахнутые жёлтые рты… Элья прилетела сюда, словно на крыльях — таких же примерно, как у этой ласточки. А теперь что-то тянуло в груди, словно каменная плита лежала на сердце.

Ласковые, но настойчивые руки обхватили её, оттащили от окна в чердачную полутьму, почему-то пахнущую не пылью, как обычно бывает на чердаках, а тёплой землёй и сухой травой.

Элья с самого начала дала себе слово, что не будет спрашивать, однако сейчас помимо своей воли выпалила:

— Грапар… а что будет потом?

Глупый вопрос, конечно. Она не имеет право ни на что рассчитывать. Она не имеет право ничего ожидать.

— Я что-нибудь придумаю.

— Она ведь… — беспомощно пролепетала Элья.

— Она — это прошлое, — сказал Грапар так убеждённо, что невозможно было ему не поверить. И в глаза при этом смотрел. По-особенному, по-честному.

Неужели это правда? Неужели он действительно готов оставить Арлейну… ради неё?

Может ли такое быть?

Его руки говорили: может. Его губы говорили: может. И тяжесть в груди начала потихоньку таять, и свет из окна будто стал ярче, и не видно было уже ни кровли, ни гнезда с птенцами: только солнце и небо, небо, небо!..

***

Они условились о встрече и на следующий день — их последний день в Вакрее. Это был и последний день весны — самой лучшей весны в жизни Эльи, о чём она и хотела сегодня сказать Грапару. Просто так, чтобы он лишний раз улыбнулся.

Первый летний месяц, который из-за птичьих перекличек называли звонким, приветствовали, как правило, по всей стране, а не только в Аасте, где приход каждого месяца был поводом устроить праздник. Принарядился и Вакрей. На главной площади открылся базар, где обязательными товарами всегда были скворечники и кормушки — нужно же задобрить глашатаев лета! — а ещё продавали разный инвентарь для работ на полях и в огородах, амулеты для хорошего урожая, семена и одежду для тёплой погоды.

Бесцельно потолкавшись меж торговых рядов — денег всё равно не было — Элья загляделась на скобяные товары. Искусный мастер украсил простые предметы домашнего обихода изящно выкованными цветами и травами, головами животных, птицами и звёздами.

«Когда мы будем жить вместе с Грапаром, — подумала Элья, — у нас обязательно в прихожей будут висеть крючки в форме букетов, а на крыльце — вот такой фонарик, оплетённый железным плющом… Надо узнать, кузнец местный или приезжий, и взять адресок, на всякий случай…».

Элья подошла к продавцу — невысокому пареньку в надвинутой на самые глаза шляпе — и поинтересовалась:

— Скажите, а это всё — ваша работа?

Паренёк поднял голову — и девушка обомлела: перед ней стоял Мароль.

— Нет, не моя, — буркнул он. — Вы что-то хотели?

Элья огляделась, но мнущаяся рядом семейная пара пока только разглядывала поделки, и покупать ничего не стремилась.

— Так ты здесь подрабатываешь? — шепнула она Маролю.

— Тебе-то что? Иди куда шла, ты привлекаешь ко мне ненужное внимание.

— А ты не любишь внимания? — лукаво улыбнулась Элья. Девушка уже научилась не придавать значения его грубости и пропускала её мимо ушей.