Два короля (СИ)

— Нет, — отозвался Лэрге, который занимался тем, что нарезал мясо одолженным у Мадбира кинжалом. Нарезал неторопливо и очень ровно, сосредоточившись на этом процессе так, словно ничего важнее сейчас на свете не было. Ко всеобщему удивлению, именно граф оказался единственным человеком, который вообще вспомнил о том, что неплохо бы поесть, и пока все думали, как бы поудобнее и потеплее расположиться на ночлег, расчистил стол от мусора, оставшегося после прежних гостей домика, вытащил продукты и складной нож. Собственно, на Лэрге обратили внимание, когда он забренчал повешенным в углу рукомойником.

— Молодец, — протянул Мароль, — оставил улику. Теперь в Доме Полиции будут знать, что среди нас есть шемейский дворянин… шпага-то небось фамильная?

Лэрге кивнул:

— Отцовская… Но кроме специалистов, разбирающихся в оружии, никто не скажет, кому она принадлежит.

— Поверь, полицейские — ребята дотошные, они порадуются любой зацепке и пойдут к любым специалистам.

— Думаешь, им это нужно?

— Конечно. Теперь они будут знать, что шемейский граф Лэрге Саввей примкнул к Сопротивлению. А где один, там может быть и второй. Шемейские дворяне — это сила, которую не стоит недооценивать. И я уверен, что там не будут. А оно нам нужно — слишком пристальное внимание?

Лэрге, который пытался зажечь горелку, ответил не сразу:

— Я — это далеко не все шемейские дворяне.

— Ну, власти-то уверены, что вы все заодно. И что от вас идёт реальная угроза.

— Да какая от нас может быть угроза… — Лэрге принялся разбирать горелку на части. — Недавно общество шемейских дворян похитило из музея древнюю реликвию шемейского рода, пытаясь тем самым показать, что она лежала не на своём законном месте. И честно созналось, что, мол, это мы, шемейские дворяне, сделали. Зачинщик теперь гордо страдает в тюрьме. Как будто это было дело чести — воровство… По-моему, просто позор. Да и толку во всём этом?

— А что, от твоих ультиматумов было больше толку? — поинтересовался Грапар.

— Я никогда не писал ультиматумов. До недавнего времени я считал, что его величество — честный и благородный человек, и обращался к нему с просьбой рассмотреть мои предложения. Я привёл несколько достаточно разумных — на мой взгляд — аргументов в пользу того, чтобы ввести такой орган власти, как Парламент. Ведь, помимо явной практической пользы, это бы укрепило доверие граждан к своему королю… Сюда нужно масла добавить… есть у кого-нибудь? А, вот маслёнка…

«А потом ты понял, что доверие к такому королю губительно для этих людей, — подумала Элья, — и пошёл за Грапаром… Как и я…»

Она смотрела на то, как граф осторожно вливает масло в горелку. Наверняка он научился обращаться с такими штуками, когда путешествовал — в поездах вроде есть персональные горелки для пассажиров первого класса. Элья только сейчас обратила внимание на то, какие у него широкие ладони. Если он сожмёт руку в кулак, это будет большой кулак; а ей почему-то всегда казалось, что у аристократов кисти узкие… Хотя, если подумать, не могут же они все быть с одинаковыми руками!

И именно этими руками, которые сейчас так аккуратно лили из маслёнки масло, Лэрге сегодня убил человека.

Зная графа, Элья думала, что он обязательно что-нибудь скажет по поводу казни Гора, которую вынужден был совершить. Перед тем, как выстрелить, он выглядел совершенно растерянным, напуганным — и тем самым как будто оправдал её ожидания. Человек, который привык говорить громкие слова, редко доказывает их делом. Элья тогда подумала: вот он, предел Лэрге, где граф сломается и покажет свои худшие стороны.

Но выстрел прозвучал, а Лэрге ведёт себя так, будто ничего не случилось. Он спокоен, он поддерживает беседу, попутно чем-то занимается. Вот горелку починил, вот вручил Равесу собственный световой кристалл — яркий, белый, очень хороший — и отправил его нарвать земляничных листьев, а сам принялся искать посудину, в которой можно было бы вскипятить воду. И нашёл-таки какой-то закопчённый, погнутый, но вполне годный для дела ковшик.

Чудеса аристократического воспитания? Или граф, как выразился Мароль, «позврослел»?

Элья представила, что бы было с ней, если бы ей нужно было кого-то убить.

Во-первых, она ни за что бы в жизни этого не сделала. Даже ради Грапара.

А во-вторых, если бы это каким-то образом всё-таки случилось, она бы тут же сошла с ума. Вне всякого сомнения.

Представив, как ей в руку вкладывают револьвер и приказывают выстрелить в кого-то, Элья испугалась почти по-настоящему. В горле образовался комок, она даже отложила вторую половинку бутерброда, который предварительно разрезала, чтобы удобнее было есть…

— Госпожа Элья, которой не откажешь в дальновидности, по-моему, подала нам замечательный пример, — заметил Лэрге. — Я думаю, всем нам лучше оставить часть бутербродов наутро. Завтрак придаст сил для дальнейшего путешествия… Ещё ведь долго идти, насколько я понимаю?

— Не одну неделю, — буркнул Грапар. — Кстати, кто-то должен остаться сегодня дежурить. Я посыплю порог солью, но на всякий случай…

— Я останусь, — сказал граф. — У меня и амулетик один имеется, от нежити…