Два красавчика и Я

Дома я первым делом скидываю туфли и стягиваю колготки, которые из-за лака, кажется приклеились к ступням. Потом иду в ванну, раздеваюсь и включаю душ. Мне хотелось расслабиться и подумать.

Я стою, закрыв глаза и чувствую, как теплые струйки воды смывают напряжение. До этого мне хотелось завизжать, затопать ногами и спросить — что за чертовщина сегодня произошла?

Неужели он ко мне подкатывал?

Да нет, если бы я ему так понравилась — он бы не стал настолько гадко вести себя при первой встрече. Значит, пользуется своим положением и тем, что я завишу от работы, на которую он любезно меня принял!

И это только второй день моей работы. А что дальше? Завтра я зайду в кабинет, а он скажет «раздевайся, Анна. Пять минут тебе на то, чтобы удовлетворить меня. Или ты уволена». Аааа!!!

Ни за что. Лучше тогда сама уволюсь и… буду работать официанткой. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю!

А, может, я просто слишком вызывающе одеваюсь? Решено. Завтра надену самые уродские вещи. Пусть знает, что эта крепость на самом деле неприступна и едва ли не целомудренна.

Я успокаиваюсь. Завтрашний день перестает мне казаться страшным.

Потому что я заранее готовлю комплект вещей: длинную черную юбку ниже колена, которую я купила и надела однажды на крестины ребенка подруги, старые лодочки, оставшиеся еще со школы, и плотную блузку. Никаких романтичных силуэтов, никаких женственных рукавов-фонариков, и прочей чепухи! Любуйся, дорогой начальник!

 ***

Когда на следующее утро Марк заходит в кабинет и видит меня, перебирающую документы на его столе, он резко останавливается и на его лицо наползает выражение безмерного удивления.

— Анна? — произносит он, окинув меня взглядом, — у тебя сломалась стиральная машинка? Или…

Он приподнимает жалобно брови.

— Боже, прости. До меня не сразу дошло. Ты в трауре? Кто-то умер?

Я таращу глаза.

— С чего ты… вы взяли?!

— Твой прикид. Он… ужасен.

Я стараюсь сдержать рвущееся изнутри хихиканье. Потом напускаю на лицо обиду: глазки опущены, бровки нахмурены. И думаем… думаем… о Аське. Любимой кошке, которая умерла год назад от старости. Белая грудка. Дымчатая шерстка. Жетлые, умные глаза.

В носу начинает. Аська, бедная моя, мягких тебе облачков!

По щеке катится горячая слеза.

Кажется, это действуето на Марка ужасно. Его лицо вмиг становится серьезным.

— Анна, ты… — он, кажется, пытается подобрать слова, — ты что, плачешь?

Нет, блин, просто промываю глаза слезами!

— Ты серьезно? Нет, но… он правда так себе… не ты ужасна, а вещи! Анна!!!

Я, всхлипнув, поднимаю на него взгляд. В нем просто ПЫЛАЕТ укор.

— Марк Яковлевич, у вас есть какие-нибудь распоряжения для меня? — тоном моего голоса можно  кого угодно превратить в ледышку.

Начальник резко выдыхает.

— Да. Пойти и успокоиться. Иди в туалет и умойся. Пожалуйста.

Я разворачиваюсь и с траурным лицом выхожу из кабинета. Не переносишь женские слезы, дружок? Будет еще тебе!

Закрыв за собой дверь, я тут же вытираю слезы. Поприкидывались и хватит. Воспоминания о бедной Аське я снова засунула в архив памяти. Мне до сих пор больно осознавать потерю.

— Анна?...

Я едва не подскакиваю. Потом поднимаю взгляд. Передо мной стоит брат Марка собственной персоной, как там его…? Кристоф!

— Добрый день, — бормочу я, — простите… я тут…

Он удивленно наклоняется ко мне, заглянув в лицо.

— Вы плачете? Марк обидел вас чем-то?

— Эээ… — вырывается у меня. Не говорить же, что я просто играла роль? И Марка подставлять не особо хочется. Будут потом шептаться в коллективе, а он припомнит мне!

Кристоф толкует мою растерянность по-своему.

— Не признаетесь, понимаю, — он хмыкает, — Анна, не плачьте. Дело совсем не в вас, я уверен.

— А в ком? — вырывается у меня.

— В Марке. Вы же в курсе, что за последние три месяца он сменил около десяти секретарей?

Сколько?! Я удивленно воззряюсь на Кристофа. Он не шутит. Его лицо абсолютно серьёзно.

— Не были в курсе… — констатирует он, — жаль.

— Почему они увольнялись? — спрашиваю я.

Вот так новость. Я даже на секунду жалею о сцене, разыгранной в кабинете, после которой Кристоф начал этот разговор. Некотопые вещи иногда лучше не знать. Ради собственного спокойствия.

— Не они увольнялись, а Марк их увольнял. Если я скажу причину,  Анна, боюсь, вы сегодня же соберете вещи и напишете заявление.

Мне становится не по себе после его слов.

— Скажите. Пожалуйста. Нужно же мне знать, к чему быть готовой?

Кристоф едва улыбается.

— Я намекну. Ваш начальник, Анна, редкостный кобель. И умелый манипулятор. Неофициальная причина увольнения звучала как «нарушение запрета на отношения между коллегами».

Я ошарашено перевариваю информацию.

— Хотите сказать… что Марк заводил отношения с ними, а потом увольнял за это же?

— В точку. Наигрался и хватит. Можно искать новую.

Боже, и с этим человеком я вчера целовалась?! Отвратительно!

Кристоф усмехается, увидев выражение на моем лице.

— Если совсем станет невмоготу, Анна — позвоните мне по этому номеру. Вы, кажется, хороший человек и ответственный работник, судя по рассказам Германа. Мне такие люди нужны.