Два крыла. Русская фэнтези 2007

Илья виновато улыбнулся и, решив сразу разделаться с думками, роящимися в голове последние дни, сказал:

— Слушай, учитель… — Он замялся, зарумянился, как красна девка. — Вот ведь загогулина какая…

Вежда ждал, насмешливо глядя на него. Илья нервно сглотнул и снова стал мямлить:

— Люди болтали, когда я им о тебе сказывал, будто ты… — Он теребил край рубахи, не зная, куда деть руки, и наконец выпалил: — Будто ты не Вежда вовсе, а батюшка Святогор…

Сказав это, Илья оробел вовсе: на такие слова Вежда мог равно и рассердиться, и расхохотаться. Но старик против ожидания повел себя вовсе иначе: он спокойно пожал плечами и сказал:

— Когда-то я носил и это имя. Ну и что с того? Нету больше Святогора. Вышел весь… Нынче Вежда вместо него. А что до моих прозвищ — так их на целую деревню хватило бы. Так что хватит пустых расспросов.

И он пошел в избу.

БЫЛЬ ПЯТАЯ: Сын голодной пустоты

Лазарь! иди вон…

Иисус из Назарета (от Иоанна, 11:43)

4

Рано поутру Вежда с Ильей уже шагали по лесу к выселкам, таща по мешку с припасами. Распевались птицы, солнце красиво пронзало подернутый туманом частокол леса — идти было хорошо да радостно. Вежда, мерно постукивая своим посохом по тропе, спросил:

— Что, ученик, не скучал без мамки-то, пока за мечом хаживал?

Илья посмотрел в хитрые глаза учителя и пожал плечами:

— Нет, Вежда. Насиделся я дома-то. Все не дождусь, когда в Киев пойду. А что?

Вежда покивал седой головой и сказал:

— Да ничего. Не быть привязанным в жизни — это хорошо. Да и за подол мамкин держаться негоже — причем не только мужчине, но и женщине.

Помолчали, а потом Илья негромко и осторожно сказал:

— Слушай, Вежда… А у тебя есть кто-нибудь? Ну… из родичей.

Вежда усмехнулся:

— Чего мямлишь-то? Обидеть боишься?

— Ну…

— Вот тебе и «ну». Не обидишь ты меня, не бойся. Обида это ведь что? Это значит, кто-то подвергает сомнению то, что тебе принадлежит. Ну, то есть сомневается в каких-то твоих поступках, лишает тебя чего-то, очень тебе дорогого. Понимаешь? Но у меня ничего нет, кроме моей котомки да одежды. Даже имя мое — не настоящее, и сколько их сносил я за свою жизнь… Что у меня есть, что кто-то мог бы у меня отнять?

Илья напряженно смотрел на шагавшего рядом Вежду, а тот негромко рассмеялся и добавил:

— Верно думаешь — никого у меня нет. Так что Морана и с этой стороны ко мне не подберется: у меня и отнимать-то некого.

— Что же… — Илья помедлил. — И детей тоже нету?

— Мои дети — мои ученики, — сказал Вежда и легонько на ходу наподдал Илье своим посохом по заднице. — Так что родителей у тебя не двое, а на одного больше.

И он рассмеялся. Илья промолчал и стал прикидывать, смог бы и он жить, как Вежда, один. Он вспомнил о своей Оляне, и сразу заныла в сердце старая заноза. Сколько раз он в бессилии стискивал кулаки, зная, что никогда не увидит больше свою любимую. В такие времена ему не хотелось дышать, и весь мир становился постылым, и ничто не могло быть интересным и стоящим. Тогда он чувствовал себя одним во всем этом чужом мире, и мысль о том, что есть еще матушка и отец, ничуть не грела его. Впрочем, он любил их, а они его, и даже уйди он в Киев, в дружину княжескую, то ведь и тогда не был бы он одинок, потому как знал бы, что помнят его в родимой сторонке, любят, просят о нем богов… А у Вежды даже дома родного нет на этой земле. И любимой…

— А как же подруга, Вежда? — не выдержал Илья.

Вежда спокойно пожал плечами:

— Я умею быть один.

Илья прищурился:

— Постой, постой, учитель! Выходит, мужчина живет с женщиной потому, что чего-то не умеет?

— Конечно.

— Но почему тебе не нужна женщина?

— Надеюсь, ты спрашиваешь не потому, что думаешь, что мне не хватает домашней еды и ласки? — улыбнулся Вежда.

Илья нетерпеливо кивнул.

Вежда сказал:

— Видишь ли, я — целый.

— Подожди, подожди! — сказал Илья, перебрасывая мешок с одного плеча на другой. — А я половинчатый, что ли?

— Ты сам сказал, — захохотал Вежда.

Илья тоже заулыбался:

— Шутишь…

— Да не шучу я с тобой! — притворился рассерженным Вежда. — Женщина нуждается в мужчине, мужчина — в женщине. Так было и так будет на этой земле до тех пор, пока не перевелись здесь люди. Мужчина и женщина — части целого. При этом женщина всегда движитель, а мужчина — правило. Он не сумеет без нее двигаться, а она без него не сможет понять, куда ей двигаться нужно. Это закон, и на нем стоит мир. И закон этот касается не только людей. Впрочем, плох тот закон, который нельзя было бы нарушить. Ведь он, сказать по секрету, для этого и нужен, чтобы его время от времени нарушали некоторые люди. Вот и я не только знаю, куда мне следует идти, но также имею для этого нужную силу. Но это вовсе не значит, что я чураюсь женщин. Просто… — Вежда почти незаметно вздохнул, сделав паузу, и закончил: — Так получилось… И все.

— Значит, ты тоже мог бы любить женщину?