Два лебедя

Данное утверждение господина Подбельского было справедливым, потому что я ошибочно считал, что кору головного мозга можно представить себе в виде клавиатуры фортепьяно, причем в левом полушарии располагались бы высокие звуки, а в правом – низкие. И тогда, в случае травмы и полной потерей музыкального слуха, кодирование информации с помощью музыкальных символов потеряло бы смысл.

Но кодирование информации осуществлялось на самом деле не на уровне коры головного мозга, а на уровне Матрицы, которая делает возможным восприятие нами Целостного предметного действия. А это в свою очередь делает возможной фиксацию слов, на которые падает логическое ударение, по определенным точкам Матрицы, имеющим строго определенный код. В случае же полного отсутствия у человека музыкального слуха кодирование информации в Матрице носило бы случайный характер. В 1989 году я послал статью Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. Статья была написана о музыкальном символе, который является кодом информации.

28 февраля 1989 года из Пушкинского дома пришел ответ:

«Уважаемый, Виктор Степанович!

К сожалению, не могу оказать Вам помощь, так как не являюсь специалистом в данной области.

С уважением,

Академик Д.С. Лихачев»

Как видим, ученая научная верхушка не поддержала мои взгляды на Матрицу. А ведь Нильс Бор говорил молодому Гейзенбергу по поводу его квантовой механики: «Ваша теория достаточно безумна, чтобы быть истинной».

Наверно, тоже самое он мог бы сказать и о Матрице. Поэтому меня не удивила такая склонность уважаемого секретаря ИТФ Подбельского к примитивизму. Мы привыкли тогда считать, что человек находится на ранней ступени развития. В то время, как признание Матрицы говорило бы об обратном.

Мне жаль потерянного времени. Сколько новых знаний принесло бы людям мое открытие. И не примитивное ЕГЭ пришло бы в наши школы, а Матрица.

Удивительно, как тесно переплелась моя судьба с Матрицей! С юных лет я считал, что мы устроены гораздо сложнее и совершеннее. Я верил, что человек должен пройти через лабиринт и одолеть Минотавра, чтобы стать существом разумным. А потом я разгадал тайну двух точек и прошел девять кругов Ада. Я понял, что мы общаемся между собой с помощью Матрицы.

Я знал, что меня готовил Вселенский Разум к познанию самого совершенного способа общения, и мозговой штурм в деревне Сырковицы явное тому подтверждение.

И вот, я познал Матрицу. А затем узнал о знаменитом эксперименте А.И. Мещерякова и понял, что мое открытие целиком базируется на его эксперименте.

Доказательству того, что Матрица существует, посвящается эта книга. А вам, дорогие соотечественники, следует лишь поверить, что мы являемся самой совершенной разумной цивилизацией во Вселенной. Наверно, тогда вы сможете понять и принять Матрицу.

Глава двадцать пятая Поджог

В конце апреля 1986 года мне позвонил отец. Он редко звонил мне, поэтому должно было произойти нечто неординарное, чтобы он решился на телефонный звонок.

У отца был такой взволнованный голос, что вначале я не разобрал слов и лишь потом догадался, что наша дача сгорела. Отец попросил встретить его у метро Проспект Просвещения, чтобы затем сопровождать его в поездке на дачу.

Я был свободен. А то, что я писал стихи и пытался закончить роман о Матрице, было в данный момент таким незначительным занятием, что я мог пожертвовать этим. Да, разве могло быть иначе? Наверно, любой начинающий писатель поступил точно также на моем месте.

Я подождал отца на автобусной остановке. И когда он появился, не заметил на его лице никаких следов волнения. Отец был слишком спокоен. Он не сказал мне ни слова, и я понял, чего стоило ему это спокойствие.

Снег в Питере уже растаял, а за городом лежал в лесу и с северной стороны нашего сгоревшего дома. От нашей деревянной дачи почти ничего не осталось. Разве что печная труба сиротливо торчала на пепелище. Но пол сохранился, только краска кое-где полопалась.

Прежде всего, отец внимательно осмотрел участок, но чужих следов не обнаружил. О пожаре ему сообщил сторож. Огонь, охвативший дачу, был такой силы, что обуглились стволы двух огромных елей, стоящих недалеко от дома. Они были украшением нашего участка.

– Это поджог! – уверенно заключил отец. Меня удивило, что он не стал вызывать милицию. И лишь потом, я понял, что доказать мы все равно ничего бы не могли. Тот, кто поджег дачу, действовал крайне осмотрительно и никаких видимых следов не оставил. Свидетелей же поджога в это время года в нашем садоводстве не оказалось.

– Дача наша застрахована, – промолвил отец после осмотра участка. Посторонних следов он так и не обнаружил.

– А много нам выплатят по страховке? – поинтересовался я.

– Тысячи две. Кроме того, я собрал деньги на машину. Но теперь придется все сбережения на новый дом потратить.

– А кто будет дом строить?

– Мы с тобой и построим. Еще краше прежнего.

– Ты думаешь, мы осилим эту работу?