Два ледокола: другая история Второй мировой

— Я все-таки думаю, что русские умнее. Пусть меня назовут шовинистом, но мы, русские, умнее. И лучше вас. Я так думаю. Я немножко шовинист.

— Хватит зубоскалить! А если серьезно, нам Суслова не хватает. Он баланс держал.

— Семьдесят пять ключевых постов отдавал евреям, а двадцать пять — русским. Вот его баланс! Других народов для него не существовало. Как в математике: есть настолько малые величины, что их не берут в расчет. Так он не брал в расчет якутов, марийцев, мордву… Для русских открывал клапаны, чтобы не накапливалось чрезмерное давление. А вообще-то он был ваш человек, и вы должны ему поставить памятник. Хотя бы в Израиле. Или, на худой конец, в Нью-Йорке, рядом со статуей Свободы.

— Ты опять зубоскалишь. С тобой нельзя говорить серьезно.

— Отчего же, давай. Я готов обсуждать любую тему.

— Мне уже не хочется ничего обсуждать. Сейчас так много произносят слов, что меня от них тошнит. Мне уже ничего не надо!

Да уж, верно: Меерсонам сейчас ничего не надо, кроме тихой спокойной жизни. И, конечно же, почтения со стороны сограждан…»[114]

То есть приводя этот диалог от писателя Ивана Дроздова со своим соседом Меерсоном, я просто этим хочу сказать одну простую мысль, что если Ваши, Владимир Богданович, защитники имеют в виду под засильем кровавых коммуняк и гэбистов вовсе не то, что связано с партбилетом или кожаной тужуркой с маузером на боку, то тогда выходит, что сия болезнь в России опять-таки связана далеко не с событиями после 1917 года…

А имеет более солидный временной анамнез. Право…, на это есть авторитет двух других писателей, одного из которых также звали Иван, а у другого — его отец, как назло также звался Иваном. Я имею ввиду писателей Ивана Алексеевича Бунина и Александра Ивановича Куприна. Вот мысль Александра Куприна, повергающая наземь последние надежды защитников писателя Владимира Резуна из Бристоля:

«…Все мы, лучшие люди России… давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способная убить лошадь.

Ужасно то, что все мы сознаем это, но во сто раз ужаснее то, что все мы об этом только шепчемся в самой интимной компании на ушко, а вслух сказать никогда не решаемся. Можно печатно и иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея!

Ого-го.

1 Для тех, кто не сможет обрести эту книгу с полки в магазине, но желает убедиться в содержании этого диалога… и не только, можно, скажем, в Сети здесь:

Какой вопль и визг поднимется среди всех этих фармацевтов, зубных врачей, адвокатов, докторов и особенно громко среди русских уж писателей, — ибо, как сказал один недурной очень беллетрист, Куприн, каждый еврей родится на свет с предначертанной миссией быть русским писателем…».

Хотя сам же Иван Дроздов за почти всю свою писательскую жизнь, проведенную в раздумьях над этой темой, сделал лишь один фундаментальный вывод:

«…за все пятьдесят с лишним лет работы в этой духовной сфере я пришел к твердому убеждению, что у нас всегда, начиная с 1917 года, существовало две партии: одна легальная, коммунистическая, и другая — нелегальная, религиозно-иудейская, со своей тайной, но вполне определенной программой захвата капитала и власти в стране, а затем и во всем мире.

Между этими партиями шла беспрерывная жестокая война — и не бескровная, а, скорее, самая кровопролитная, не имеющая аналогов во всей мировой истории по количеству жертв…»[115]

Впрочем, подобные выводы можно наблюдать и в среде товарищей по пришедшей к власти партии большевиков уже сразу после 1917 года, если Вас сподобит заглянуть в книгу на странице 276 другого осведомленного в данных вопросах писателя Игоря Бунича «Династический рок. Александр I. Николай II». СПб. — М., 2003.

В письме заместителю наркома внутренних дел уже постромановской России — Якову Сауловичу Агранову (он же Янкель Самуилович Соренсон) — его коллега писал:

«Вы знаете цели, с которыми появились в России все, начиная с Ленина и кончая мной.

Эти цели не только соответствовали, но являлись почти полной противоположностью тем целям, которые ныне ставят перед страной наша партия и ее вожди.

В момент нашего появления в России появились и другие группы и движения со своими задачами, что в принципе соответствовало созданию хаоса.

Никто не понимал опасности входа в этот туннель».

Вот видите, как все просто, Владимир Богданович! Если только не талдычить зашоренно об «кровавом коммунизме» вообще… Вот некоторым писателям, пусть и под конец жизни…, но все же счастливо удается рассмотреть и некие частности.

А писателю Эдварду Радзинскому, очевидно, стоило бы сделать то же самое, ибо он уж слишком просто в своем труде «Николай II: Жизнь и смерть», от совсем уж свежего 2003 года, развел концы в этом сложном вопросе мировой идеологической мимикрии.