Два лица Пьеро

Женя только сейчас заметила, что и шофер такси тоже говорит на русском.

– Так приятно, что кругом звучит русская речь, – сказала она, вспоминая мужа и причину, по которой он выбрал для покупки отеля именно Варну. Русскоговорящую Варну.

Она на самом деле ни разу не успела почувствовать себя здесь чужой.

11

Она точно что-то знала. Кого-то явно подозревала, но Седову ничего не сказала. Может, предпочла действовать самостоятельно, и исчезла вовсе не для того, чтобы спрятаться, а как раз наоборот – чтобы наказать того, кто, по ее мнению, стрелял в ее детей. Но все это было чисто интуитивным предположением, потому как внешне, да и по логике, все указывало на то, что Женя просто спряталась с детьми и теперь ждала, когда он, Валерий Седов, найдет преступника, то есть ее личного врага.

А что сделал он? Главное – пистолета, из которого были произведены выстрелы, так и не нашли. Результаты экспертизы показали, что в огромном доме Залетаевых наследила целая тьма людей! Да и как же не наследить, когда были поминки! И кого там только не было! И все гости не просто сидели за столом и ели, они ходили по квартире, мыли руки, хватались за стены и ручки дверей, возможно, лапали какие-то предметы, вазы или статуэтки, игрушки детей! Люди все разные, некоторые явно приходили просто из любопытства, чтобы заглянуть в святая святых – дом Залетаева, где он окружил роскошью и заботой свою юную жену и двоих малышей. Может, кто-то из женщин, запершись в ванной комнате, открывал баночки с кремом Жени или попрыскал на себя ее духами. То же самое могли провернуть и в их спальне и при этом остаться незамеченными, тем более что две женщины, приближенные к семье, которые в другое время должны были оберегать дом от посторонних, были заняты обслуживанием гостей – Катя с Викой носились из кухни в столовую с тарелками, то полными супа или другой еды, то с грязной посудой. Женя сказала, что она никого из посторонней обслуги не приглашала, что поминки готовились там же, дома, и все делалось тремя женщинами – самой Женей и ее помощницами.

В детской, помимо отпечатков пальцев самой Жени, покойного Залетаева и Кати с Викой, также нашлось много других следов, которые просто невозможно было идентифицировать.

Понятное дело, что Седову пришлось побеседовать и с Катей, и с Викой.

Он сам отправился в деревню, где проживала Катя, разыскал ее дом, и еще с улицы, не открывая калитки, услышал ее громкий голос. Она материла, судя по всему, кого-то из своих сыновей.

Захламленный двор, белье на веревках кажется не простиранным, дети орут, носятся по саду и двору; на маленькой газовой печке, что под старой грушей, варится в большом эмалированном тазу клубничное варенье. И сама хозяйка в спортивных штанах и длинной голубой тунике в пятнах помешивает варенье большой деревянной ложкой.

– Екатерина Жарова? – Седов осторожно открыл калитку, боясь, что по двору может скакать какой-нибудь отвязанный и такой же бешеный, как и все семейство, незамеченный им барбос.

Катя, увидев Седова, уронила ложку в таз с кипящим вареньем.

– Уф, напугали… Там же звонок есть, не заметили?

– Извините. Доброе утро, Катя.

– Салют, следователь. Между прочим, я ждала вас. Подумала, вроде бы с виду нормальный следователь, должен встречаться с людьми, разговаривать, искать этих извергов. Проходите, пожалуйста. Вот, садитесь сюда, здесь чисто.

Она выключила огонь под вареньем, расчистила скамейку от сухих листьев, пригласила Седова сесть рядом с ней. Здесь же, на столике, стояла миска с розовой клубничной пенкой.

– Хотите? – хохотнула она. – Да вы не стесняйтесь! Кто вас здесь увидит? Мы все любим пенку с варенья.

Но Седов отказался.

– Скажите, Катя, куда могла уехать ваша подруга с детьми?

– Не знаю куда, но правильно сделала. Я бы тоже хоть в погреб спряталась, чтобы только в моих детей не стреляли! Мы же как расстались-то? Я вообще предложила ей пожить у меня: дом хоть и небольшой, но кровати и диваны есть, всех бы разместила. Она ничего определенного не сказала, и мы все – я, Вика и Женя с детьми – вышли из дома, заперли его, сели в машину и поехали. И тут вдруг она останавливается, просит нас выйти из машины… Ну, мы такие, в непонятках, выходим с Викой, Женька дает нам денег и говорит, чтобы мы вызвали такси, что она теперь сама… Вот так. Но мы с Викой так поняли, что она сделала это не потому, что не доверяет нам или еще что, просто она боится и за нас, понимаете? Надо знать Женьку. У нее голова хорошо варит. Если те, кто в нее стрелял, хорошо ее знают, то понимают, что она может спрятаться у нас с Викой, это же элементарно. Поэтому она нас как бы отпустила, чтобы обезопасить. И уж куда отправилась – только она знает.

– Но у вас есть какие-нибудь предположения?