Два мира. Том 1 (СИ)

Погода на улице стояла великолепная: светило яркое солнце, изредка скрывавшееся за медленно тянувшимися по небу облаками, а ветер был тёплым и лёгким, мягко шевелил изумрудно-зелёную траву, покрывавшую луг, по которому Хаширама спустился к Запретному лесу. Впрочем, вместо чащи леса он зашагал по дорожке в направлении Хогсмида. Не дойдя до деревни, свернул на едва заметную тропку, петлявшую и извивавшуюся подобно змее, забиравшую всё выше и наконец выведшую его на небольшую площадку, бывшую вершиной одного из горных отрогов. На краю её и стоял Учиха.

— Ну ты и забрался, — протянул Хаширама.

Мадара обернулся на голос.

— Чего тебе? — то ли недовольно, то ли устало осведомился он.

— Поговорить.

— Если ты опять об этом…

— А о чём же ещё? — Хаширама подошёл ближе и остановился рядом с другом. — Мадара, мы должны рассказать им.

— Никому мы ничего не должны, — резко парировал Учиха, хмурясь. — Они ещё дети, всё равно ничего не поймут.

— А мы сами понимаем?

Мадара несколько удивлённо посмотрел на него.

— Может и не до конца, — после секундной паузы сказал он, — но не думаю, что это тот случай, когда стоит посвящать посторонних.

— Но пророчество ведь относится и к мальчикам тоже.

— Кто сказал, что это именно они?

— А что подсказывают ощущения?

Неопределённо передёрнув плечами, Мадара отвернулся. Помолчав немного, Хаширама негромко произнёс:

— Вернувшись в тот мир, где был ты рождён, прослывёшь Мудрецом, победившим великое зло, даровавшим людям Путь. Два сына подхватят твой клич и будут рядом, бок о бок сражаться — до той лишь поры, пока одно твоё слово не поселит вражду, что протянется сквозь века нитью войны, которая унесёт жизни многих. Война эта однажды неминуемо приведёт к концу для обоих миров; лишь трижды за годы у потомков твоих будет шанс изменить судьбу. Один раз сойдутся два брата по крови; второй — два брата по духу; третья же битва решит всё.

Два листа, что сорвались с ветви, но вернулись к ней; два листа, что пожухли, но ожили вновь. Два листа, что есть солнце в ночи, и два, что ночь принесли, — пропитаны соком Великого Древа, что растёт в вечной тьме под холмом…

Некоторое время оба молчали.

— Мудрец клана Узумаки сказал тогда, что существует и вторая половина пророчества, — произнёс Хаширама серьёзно, — но откроет её он только последним двум из Избранных.

— Ладно, допустим, что эти мальчишки действительно, как ты выражаешься, Избранные, — нехотя проговорил Мадара. — Тогда наше дело — направить их к старику, когда найдём путь в наш мир.

— Вот только где гарантия, что мудрец всё ещё жив? Когда я видел его в последний раз, он уже был глубоким старцем.

— Он жив.

— Почему ты так уверен в этом?

— Почему, спрашиваешь? — Мадара неподдельно задумался. — Пожалуй, самым адекватным объяснением будет: я просто знаю.

— Ну ясно, — махнул рукой Хаширама. — Опять это твоё знаменитое «Я так чувствую, а остальные — можете убиться, если не согласны».

— А разве моё предчувствие когда-нибудь нас подводило? — ощетинился Мадара.

— Ну, — протянул Хаширама, — разве в тот раз, когда мы с тобой решили устроить внеплановый отпуск и слиняли в Источники, а ты уверял меня, что Мито с Тобирамой нас не найдут.

Мадара поморщился.

— Не напоминай.

— Ладно, — усмехнулся Хаширама, которого от воспоминания о том, что было, когда погоня настигла изредка ленящихся руководителей селения, до сих пор коробило.

Над горами разносился резкий крик парящего в небе большого сокола. Откуда-то издалека ему откликнулся родич.

— Тяжёлый удар был у твоей жёнушки, — немного помолчав, признал Мадара.

— Но нас с тобой и в самом деле иногда надо было одёргивать, — резонно заметил Хаширама, хотя и был полностью согласен с другом. По количеству и тяжести нанесённых ему травм гордое второе место (после Учихи, разумеется) занимала именно Мито. — А Тобирама не справился бы с обоими.

— Это всегда так смешно выглядело, когда он тебя отчитывал.

— Не смешнее, чем когда Изуна вис на тебе и пытался утянуть-отступить.

Мадара отвернулся.

— Никому не понять, что чувствует Учиха, потерявший родного брата, — негромко произнёс он.

— Возможно, — согласился Хаширама, — но я хотел, чтобы ты хотя бы попробовал мне это объяснить и позволил помочь. Ты же замкнулся в себе; неудивительно, что жители деревни и даже соклановцы стали тебя избегать.

— Твоя прямота просто феноменальна, — закатил глаза Мадара.

— Ой, да ну ладно тебе…

— Это был не комплимент, Хаши.

— А-а, — разочарованно протянул Первый, но миг спустя уже приободрился. — Кстати, Дара…

— Что ещё? — буркнул Учиха, с детства ненавидевший сокращение своего имени.

Хаширама улыбнулся.

— Спасибо, что пытаешься наладить отношения с Тобирамой.

— Ах, это… Будешь должен.

— В конечном итоге, не так уж вы с ним друг друга ненавидите, — глубокомысленно заметил Хаширама.

— Разумеется, — сказал Мадара таким тоном, каким произносят только незыблемые истины. — Ненавижу я только тебя, Сенджу Хаширама, и для других в этом списке места не осталось. А что касается твоего брата — мне, признаюсь, даже немного льстит, как он бросается на меня из-за Изуны.

— Дара, ты что — тайный мазохист?!