Два мира. Том 2 (СИ)

— Прошу прощения, однако я считаю, что вы не правы, Мадара-сан, — неожиданно для всех подала голос Ханаби, всё собрание просидевшая тихо и незаметно; она говорила негромко, но смотрела на Учиху спокойно и твёрдо — невольно вспоминался непоколебимый взгляд Хиаши. — Война, провозглашённая Зеро, была объявлена не конкретным странам, но всему миру шиноби. С учётом того, что этот человек сделал в Киригакуре, мы не можем недооценивать его силу и возможности претворить в жизнь свою угрозу перестроить мир в угоду своей богине, о которой пока нам ничего не известно. И если война объявлена всем нам, все и должны сражаться.

Мадара выслушал девочку с каменным лицом. Цунаде показалось, что он собирается в пух и прах разнести её суждение в не самых изысканных репликах, но ответил Учиха неожиданно вежливо:

— Ханаби-сан, ваша идея относится к идеальному миру, где все враждующие кланы, деревни и страны готовы вмиг объединиться в битве против некого абстрактного общего врага, забыв разногласия. Однако такого мира не существует — поверьте моим знаниям и моему опыту. Единственный шанс, что Райкаге и Цучикаге нам поверят — если Зеро вместе со своими сторонниками придёт к ним на порог, как пришёл в Кири, и они сами увидят его; правда, в таком случае объединяться с ними уже вряд ли будет возможность, — он отвернулся от Ханаби и сказал всем присутствующим: — Никогда не стоит недооценивать человеческую твердолобость. А эти двое, как я мог убедиться по сведениям, дошедшим до меня, чертовски твердолобы.

В его словах была правда, но Цунаде уж очень не хотелось соглашаться — сердцем она была на стороне маленькой Хьюги.

— Не больше, чем я или Яхико, — заявила она. — Мы сможем достучаться до Эя и старика Ооноки, если приложим усилие.

Мадара закатил глаза, всем видом выражая пренебрежение.

— То же вы говорили, когда пытались убедить Цучикаге и Райкаге в существовании Учихи Обито, — заметил Данзо нейтральным тоном, но единственный здоровый глаз старого лиса недобро блестел. — И потерпели поражение. Хотите снова пойти тем же путём?

— Я не хочу, чтобы мир оказался во власти фанатика! — огрызнулась Цунаде, начиная заводиться. Чтобы успокоиться, она прикрыла глаза и глубоко вздохнула, затем произнесла куда ровнее: — Я ценю мнение каждого из вас, однако на сей раз оставляю за собой право принять решение. Если оно окажется провальным, я приму последствия.

Шикаку с неодобрением посмотрел на неё, Мадара усмехнулся — наверное, думал о Первом, который нередко поступал так же, шёл на риск. А вот Данзо такое положение вещей явно более чем устраивало.

Этим вечером Яхико спускался в подвал башни с большой неохотой. Его ждало дело, которое закончить нужно было уже давно, но в то же время было не слишком просто для него.

Конан следовала за ним тихой тенью, как и всегда, и её молчаливая поддержка помогала; они могли иметь сколько угодно разногласий, но отвернуться друг от друга, особенно в трудную минуту, не смогли бы никогда.

— Твоё решение — верное, Яхико, — серьёзно сказала Конан, когда он озвучил впервые свою мысль. — Не сомневайся.

И он не сомневался — просто жалел, что дошло до такого.

Кисаме уже ждал у металлических дверей зала, и по одному взгляду можно было понять, насколько он уверен в целесообразности происходящего. Рядом с ним стоял Орочимару, глядящий задумчиво и одновременно с любопытством.

— Ты готов? — спросил Яхико у Змея.

— Разумеется, — ответил он с лёгкой улыбкой, такой неуместной на общем фоне серьёзных лиц. — Будет интересно опробовать это на бессмертном.

Коротко кивнув, не желая даже пытаться принять его маньячное воодушевление, Яхико толкнул дверь и первым вошёл в зал. Тот был невелик и абсолютно пуст за исключением стола, на котором ремнями была надёжно закреплена голова Хидана — всё, что вернулось в Аме после его предательства. «Практично», — кажется, так охарактеризовал Кисаме поступок напарника, когда они вернулись с задания по поимке Хидана и Какудзу.

— Чего припёрся, хер рыжий? — приветствовал его как обычно Хидан; когда вслед за Лидером вошли остальные, предатель взметнул брови. — Э, а с хуя ли все тут?

— Пришли проститься, Хидан.

Это назревало почти с самого его захвата. Тогда Итачи первым делом проник в разум пленника, чтобы добыть информацию о планах врага… и не обнаружил ничего. Большая часть мозга Хидана была буквально выжжена; осталась, если верить Учихе, лишь малая толика воспоминаний, связанных преимущественно с Акацуки и тем, что формировало личность Хидана: ситуациями, которые привели его к жизни фанатичного нукенина-матершинника. Всё же, что касалось Обито, его планов и того, чем Хидан занимался и что видел после ухода из Акацуки, было начисто стёрто из его памяти.

Само собой, такой пленник — искалеченный физически и морально — не представлял никакой ценности. Избавиться от него, по правде, нужно было уже давно.

В глазах Хидана мелькнула осмысленность — понять, что с ним собираются сделать, он был ещё в состоянии.

— Убивать меня собрался, а? — задиристо уточнил он. — Я бессмертный, дебила ты кусок!