Два мира. Том 2 (СИ)

Шиноби Альянса больше не пытались влезть — до них дошло, похоже, что между схлестнувшимися Учихами не стоит вставать. И всё же Итачи намеренно теснил Обито подальше от них, закрывая союзников. Отчасти смешно и в то же время удивительно до зависти — долгие годы бытия нукенином не смогли убить в нём тяги помогать другим, защищать их, не жалея себя. Плевав на все поводы разочароваться в людях.

Удар следует за ударом, и сталь поёт, и гудят натруженные мышцы. На самом деле, единственное, за что Обито мог бы ненавидеть Итачи — за то, что он нашёл путь обратно из тьмы, в которую был погружён. Что его приняли, окружили люди. То, чего не досталось самому Обито.

И всё же, почему старик, хотя и спасший Обито жизнь, но исключительно из корыстных целей, всегда рассматривавший его лишь как оружие, совсем иначе отнёсся к Итачи?..

Катана чиркнула по руке, но Обито не стал обнулять повреждения. Вместо этого он ответил быстрой контратакой, от которой Итачи закрылся блоком. Они не смотрели друг другу в глаза, читая состояние противника по напряжению мышц, по движениям оружием — ловя начавшие появляться проколы, ошибки на миллиметры.

Мангекью давно погас у обоих. Прежде едва уловимая обычным глазом скорость движений уже не была столь высока. Однако же Итачи продолжал теснить Обито, и силы его шли от духа, от убеждений.

Почему сейчас столько мыслей об Итачи, о старике, о прошлом? Почему всё это важно?

Шаринган видел новый удар, но тело опаздывало с ответным движением.

Мгновенье — и катана пробила насквозь грудь Обито. За четыре секунды до этого его левый глаз закрылся навсегда.

После долгого боя в иллюзии, где любое повреждение невесомо, боль реального мира навалилась, почти оглушила Обито. Левую руку, пострадавшую от чёрного огня ещё до активации Изанаги, задёргало, а вокруг катаны Итачи на ткани стремительно расползалось тёмное пятно с длинными подтёками. В правом глазу Шаринган погас. Онемение разлилось по телу, и слабые пальцы разжались, выпуская гунбай — тот тяжело упал на землю, мрачно звякнул о кунай какого-то трупа.

— Всё же ты победил, Итачи…

— Таков мой долг, — ответил он, отрицая усталость и собственные раны.

Обито нашёл в себе силы усмехнуться. «Жить в тени и защищать деревню и её жителей тайно, ничего не прося взамен — вот долг истинного шиноби», — так любил говорить Шисуи. Он отдал жизнь с верой в это. Итачи, его лучший друг, пронёс ту же веру через все годы после резни клана, до сих пор несёт неё.

Сам Обито мечтал стать Хокаге, однако это так и осталось мечтой. «Хокаге — это свет, яркое пятно среди теней. Быть может, — с мысленным смешком подумал Обито, — Учихи просто не приспособлены для того, чтобы быть светом?.. Зато в делах, которые творятся из тени, нам нет равных».

Он ничего не может — да и не хочет, если быть честным, — сделать для деревни. Зато Обито способен помочь своему клану. Точнее, одному его члену, своей победой над ним заслужившему помощь. Заслужившему уважение тем, что остался верен себе, несмотря ни на что.

— Что ж, в конце концов, в этом есть справедливость, — хрипло проговорил Обито, мимолётно покосившись вбок. Альянсовые, напряжённые, стали подходить ближе, обращаясь в слух — хотели слышать последние слова поверженного врага, есть у людей такая слабость. Это и хорошо, пусть слушают.

Итачи легко дёрнулся, и Обито повернулся, посмотрел ему прямо в глаза — и были бы силы, он точно бы рассмеялся! Гамма чувств, которую больше не скрывал Шаринган, отражала всю чёртову сущность Учихи Итачи. Настороженность, недоверие, фатализм, а ещё удивление тем, что его действия признают оправданными и справедливыми, не осуждают его.

Его взгляд лишь укрепил Обито в решении.

— Ты наконец отплатил мне за то, что я заставил тебя сделать со всеми. За то, что вынудил тебя нести ответ за мою месть этому чёртову клану.

Кто-то из альянсовых ойкнул, но в остальном вокруг царила мертвенная тишина. Даже звуки боя Кисаме и Би были далёкими, почти бесшумными.

Лицо Итачи оставалось как обычно бесстрастно, но непонимание отчётливо читалось во взгляде.

— Ты не понимаешь, естественно… Особая сила глаз Учихи Шисуи, Кото Амацуками, позволяет внушить человеку мысль, которая будет восприниматься им, как собственное побуждение, — Обито вымученно хмыкнул. — Даже когда убивал Шисуи ради его глаз, я до конца не был уверен, что план сработает… что могут поверить, будто бы ты, Итачи, сам решил убить всех ради «проверки собственных сил»… Но это сработало. Как же на самом деле просто в глазах жителей Конохи подставлять Учих, я поражён…

Он поднял голову к небу, чтобы в последний раз посмотреть на солнце. Его слабые лучи коснулись лица, не грея, но будто бы гладя. Руки Рин всегда были прохладными…

— Я убил Шисуи. Твоими руками — да и своими тоже — я уничтожил клан… — слабость накатывала и накрывала, говорить становилось всё трудней. — Жалею только, что не добрался до старика, Мадары… хотя, мне всё равно не тягаться с ним… не отплатить за то, во что он меня превратил…