Два моих порочных секрета

Но на этих пощечинах я не останавливаюсь. А начинаю, как злобная кошка рычать, царапаться брыкаться и бить обоих мужчин со все возможной силой и злостью.

Пока не оказываюсь скрученной обеими близнецами. И поняв, что у меня даже отмутузить мужчин нет сил, я от обиды всхлипываю, а затем начинаю так горько плакать, что меня тут же выпускают.

Истерика моя длиться слишком долго. Растерянные мужчины пытаются меня успокоить, по очереди обнимают, прижимают к себе гладят по голове словно маленького ребенка, а мне от этого еще горше становится.

Не помню кто из них понимает, что мне нужно не утешение, а нечто другое, более действенное, и в какой-то момент я понимаю, что с меня стягивают офисную одежду и начинают зацеловывать каждый сантиметр кожи.

Господи, как же я скучала по несносным близнецам, как же я по ним скучала.

И плевать, что это машина, окна все равно затонированы, от водителя нас отгораживает такая же тонированная глухая перегородка. Здесь и сейчас есть я, Алекс, и Лев.

Я чувствую их губы на своем теле, сама пытаюсь дотянуться губами то до одного, то до второго близнеца. Они поспешно стягивают свою одежду, и мы все трое остаемся совершенно голыми.

Я оказываюсь верхом сидящей на Алексе, спиной повернувшись к нему, и охнув сама насаживаюсь на его член. Лев же в этот момент становится перед нами на колени, и губами впивается в мой клитор. Я всхлипывают от накатывающего наслаждения, прижимаясь спиной к груди Алекса, который медленно начинает во мне двигаться, при этом не забывая раздвигать мои ноги чуть шире, чтобы его брату было удобнее делать мне приятное.

Не выдержав кричу от накатывающего возбуждения.

А Алекс начинает резче двигаться, поднимая и опуская меня руками за бедра прямо на свой член.

А мне хочется еще глубже, еще сильнее…

Наше слияние длиться и длиться. Алекс поворачивает меня к себе передом. Затем ставит на четвереньки. Наслаждение накатывает волной накрывая сначала меня, а следом и его.

Все происходит так быстро, что я не успеваю понять, когда оказываюсь в руках Льва. Он кладет меня спиной на сиденье, вклинивается между моих ног, и входит. Ощущения запредельные. Я только что кончила, и поэтому между ног все настолько чувствительное, что я опять кричу от наслаждения, выталкивая из себя все негативные эмоции — страхи, волнения, злость и обиду, оставляя лишь самое лучшее, прекрасное и светлое…

На УЗИ я все-таки попала, только уже в платную клинику, и вместо одной точки увидела две… Надо было видеть лица близнецов, когда врач сообщила им о двойне… а еще видеть лицо моей мамы, когда она, что вышла я замуж не за Федю, как планировала, а за Льва. А потом и лицо Андрея Николаевича… Но это уже совсем другая история…

Пять лет спустя…

Усыпив неугомонных близняшек, и взяв с собой радио няню, плюхаюсь на шезлонг возле бассейна во дворе. Последние теплые деньки, надо успеть еще немного позагорать.

Слышу неспешные шаги, и краем глаза замечаю, как, на рядом стоящий шезлонг, в одежде присаживается Петр Петрович, тот самый «ангел-хранитель», который когда-то подтолкнул меня совершить самый неожиданный поступок в моей жизни.

— Ты на меня все еще злишься? — спрашивает меня мужчина, и добавляет: — За мои слова, сказанные пять лет назад.

С удивлением и некоторой опаской смотрю в ответ. Я так до сих пор и не рассказала близнецам, о том, почему тогда решилась на секс с ними. Да и не собираюсь это делать. К чему ворошить старое, и настраивать мужчин друг против друга. Петр Петрович, как я узнала позже, очень важный человек в семье Фрезов, к коей теперь и я отношусь, и мои малышки. Ведь в его задачу входит организация охраны всей семьи. Однако, это не значит, что я его простила, и стала относится к нему, как к любимому родственнику. Этого человека я буду опасаться всю свою жизнь и никогда не буду доверять. Я для него навсегда останусь, всего лишь женой Льва, и любовницей Алекса, которую могут и при желании заменить на другую…

Хотя, учитывая то, что с каждым годом, любовь мужчин становится только сильнее, что мне порой приходится сбегать обратно к маме в Хабаровск, чтобы не «за любили» до смерти, то я сильно сомневаюсь, мужчины захотят меня кем-то заменить.

Но и откровенно врать или льстить, я не собираюсь.

Поэтому лишь неопределенно пожимаю плечами, и, как и всегда одариваю мужчину холодным взглядом, и не менее холодным тоном спрашиваю:

— К чему этот разговор?

Петр Петрович понимающе усмехается.

— Потому что не хочу с тобой воевать девочка.

Приподнимаю брови в недоумении.

— Я с вами даже не начинала воевать.

— Да, — кивает мужчина. — Однако твоя арктически холодная вежливость настолько вымораживает, что близнецы уже стали посматривать на меня с подозрением, и перестали даже звать на семейные праздники.

— Вы посещаете почти все семейные праздники, которые устраивает Дмитрий Алексеевич.

— Ага, а те, что устраиваешь ты, — хмыкает мужчина, — дни рождения близняшек, например, я уж не говорю о твоем дне рождении?

Качаю головой, еле сдерживая злорадную улыбку, а сама безэмоциональным голосом произношу: