Два на два не делится

— Ох, малышка. — Форд обхватил ее и обнял, целуя в мягкие локоны. Она положила голову ему на плечо и разбила его сердце своей любовью и доверием.

В следующую минуту она стала извиваться, стараясь высвободиться. Он выпустил ее и, держа за пальчики, повел к Рейчел. Та протянула руки, готовая в любой момент подхватить девочку.

Вдруг Джоли оттолкнула его руку и сделала два шага сама, прямо в объятия тети.

— Боже мой, Форд, она пошла! — воскликнула Рейчел. — Ты видел? Джоли пошла. Какая умница. — Она подхватила ее и осыпала поцелуями.

— Конечно, видел. — Форд захлопал в ладоши, чтобы показать девочке свою радость. — А кто говорил, что она не умница?

Коди сидел на одеяле между камином и Фордом, ничего не понимал, но шумно веселился и тоже хлопал в ладоши.

Гордая собой Джоли решила повторить свой трюк и повернулась лицом к Форду.

Улыбаясь от уха до уха, он протянул руки, шевелил пальцами и звал ее:

— Иди ко мне, девочка. Иди к Форду.

Она протопала три шага, и Форд подхватил ее, чтобы не упала. Полная любви игра продолжалась, хохотали и взрослые, и дети. Коди тоже захотелось ходить самостоятельно. Но ему не удавалось сохранить равновесие. Форд и Рейчел переглянулись. Они знали, что эта задержка не надолго.

Наконец Рейчел объявила, что наступило время сна. Она и Форд вместе искупали, переодели и уложили уставших детей в кроватки. Те уснули раньше, чем взрослые вышли из комнаты.

Вернувшись к камину, Форд вручил Рейчел второй стакан вина. Сам он устроился у огня и смотрел на нее.

— За Джоли.

— Я рада, что ты был здесь и мы вместе видели этот момент. — Она сделала глоток вина.

— Я тоже.

— Ты удивительно находишь общий язык с детьми. Как это до сих пор ни одна удачливая девушка не привела тебя к алтарю?

— Мне попадались необыкновенные женщины, — пожал он плечами. — Но я не готов был оставить службу, а они не хотели ждать.

— И никаких попыток компромисса? Тогда это не настоящая любовь.

— Ты так говоришь, будто не веришь в любовь.

— Трудно верить в то, чего никогда не встречала. — Она отвернулась и смотрела на огонь. Но он успел заметить тоску в аквамариновой глубине глаз.

— Ты права. Я недостаточно любил их, чтобы у меня появилось искушение нарушить свое правило.

— Какое правило?

— Мои друзья называют это правилом Мустанга. Я не того типа человек, который способен забыть оставшуюся дома семью. А это иногда бывает необходимо, чтобы выполнить приказ.

— Полагаю, это правильно. Хорошо знать себя. Служба в элитных частях для тебя, очевидно, имеет большое значение.

Форд уловил в ее голосе восхищение, и это усилило его уверенность в себе. Близость, установившаяся между ними, подтолкнула его, вопреки природной сдержанности, сказать о том, что он обычно скрывал:

— Да. Очень большое. Это значит, что я один из лучших.

— Нет. Такое достигается тренировками. Что эта работа значит для тебя?

Ему никогда не задавали такие вопросы. Надо подумать.

— Справедливость.

— Справедливость? В каком смысле?

— В мире много неправильного. Много злых людей и злых поступков…

— Ты борешься за тех, кто сам не может за себя постоять, — сформулировала она. — Весьма похвально. Но ведь ты не можешь вечно быть спецназовцем. Что будет потом?

При свете золотистого пламени камина ее кожа казалась прозрачной. А изгиб щеки невероятно изящным.

— Ты задаешь трудные вопросы.

— Они кажутся трудными, если ты не знаешь на них ответа.

Она повернулась к нему лицом, нашла на одеяле его пальцы и переплела со своими. От ее прикосновения по всему телу Форда разлилось тепло.

— Ты не думал об учебной работе? — предложила Рейчел. — По-моему, из тебя получился бы хороший инструктор.

Его командир задавал этот же вопрос. Форд презрительно скривил губы.

— Ты не слышала выражения: кто умеет работать, тот работает, а кто не умеет, тот учит, как работать?

— Разве ты не уважаешь инструкторов, которые учили тебя?

Ее вопрос перенес Форда в школу, где его учили выносливости, умению разрешать экстремальные ситуации, не спать. Он не сомневался в мастерстве инструкторов. Так откуда взялись сомнения теперь?

Он не чувствовал в этом вызова? Или боялся, что другие будут знать — он больше не справляется с выполнением долга?

— Вероятно, твое пренебрежительное отношение к учебной работе вызвано не тем, что ты так считаешь. Тебя пугает, что другие так подумают.

Как это у нее получается? Она видит сердцем его страхи раньше, чем он сам догадывается о них.

— Таким образом, в основе я зануда или хиляк. — Он улегся на спину.

— Вовсе нет. — Она подползла к нему так, чтобы видеть глаза. Аквамариновые звезды полны сострадания. — Это только доказывает, что ты такой же человек, как и остальные.

Костяшками пальцев она провела по колючему подбородку. Ему это нравилось.

— Я совершенно уверена, что хилякам не позволят служить в спецназе.

— Проклятая прямота, — усмехнулся Форд. — В одном ты абсолютно права. Не уважать инструкторов — это ошибка. Они устраивают нам ад, зато на поле боя мы готовы ко всему.

У нее в глазах появилась озабоченность.