Два Обещания

“Спасибо тебе за это, Ероман, я не останусь в долгу, когда выберусь отсюда”, — подумал он, опуская руку в расщелину, чтобы достать пистолет. Рация валялась неподалеку в кустах. На ней были куски грязи, Николас бережно обтер ее о халат, как испачкавшегося любимого питомца. Она послушно легла в его ладонь. Сколько пройдет времени, прежде чем он доберется до Одары, до кабинета начальника полицейского участка? Может, целая вечность, а ответ ему нужен здесь и сейчас. Он не мог больше ждать. Вороной депос приложил рацию к уху, понимая, что, возможно, совершает большую ошибку, нажал на кнопку вызова. Шипение напоминало треск углей в пепелище догорающего костра. “Раз, два, три”… бесполезно, с каких пор он стал таким самонадеянным?

— Николас?

Сердце вздрогнуло вместе с тем, как сквозь шелест раздался знакомый голос.

— Привет, Расс.

Николас отчетливо представил напарника, коротающего ночь в спальне, в огромном замке-коттедже, построенном на деньги его породистых предков; рацию на тумбочке у края кровати. Рассел тоже не смыкал глаз этой ночью, слишком явным казалось ликование, присутствующее в каждой фразе. Он ждал этого звонка, как очередной возможности насладиться своим триумфом:

— Что случилось, мой маленький новобранец? Тебе опять одиноко?

Николасу даже не пришлось сдерживаться, чтобы скрыть ярость. Из голоса вороного депоса исчезли чувства, он звучал спокойно, в нем осталась только усталость:

— Я хотел проверить, хорошо ли тебе спится после всего, что ты наделал.

— Просто прекрасно, спасибо, что поинтересовался.

— Как ты мог? — выдохнул Николас в трубку, зная, что ни один на свете ответ Рассела не оправдает. — Мне ничего не надо от тебя, Расс. Просто скажи, чем я это заслужил?

— С хорошими депосами, увы, случаются несчастья. Я только хотел тебе помочь. Я надеюсь, там уделят достаточно внимания происходящему в твоей бедной помутневшей голове.

— Заткнись, ублюдок! Прекрати прикидываться. Ты слышал вопрос.

Напарник зевнул в трубку:

— О, как невежливо! Вот так я бы не советовал. Цени хотя бы то, что я с тобой разговариваю, да еще и посреди ночи. Так что ты там приказываешь сделать? Заткнуться?

Николас был уверен: тот так просто не заткнется. Только теперь вороного депоса осенило, что, возможно, этот разговор тоже являлся частью плана Рассела, а это значило, что Николас до сих пор находился в его власти. Но смолчать он все равно бы не смог:

— Рассел, ты был знаком с Лейн? Я имею в виду, еще до того, как мы стали работать вместе.

Повисла пауза.

— Я любил ее, Николас, — сказал Рассел едва слышно. Из голоса солового депоса исчезла насмешка, она вдруг сменилась растерянностью и дрожью: — Мы были четырнадцать лет счастливы в браке, пока не появился ты.

— Клянусь, я не знал об этом.

— А много ли ты знал о ней вообще? Она принадлежала к древнему странглиевскому роду депосов, чистых по крови, прямых потомков великого Мортхагена. Ей было проще исчезнуть, чем навлечь на семью такой позор. Поэтому она сбежала к тебе, с поддельными документами и глупой историей о девочке из пригорода, о прошлом которой никому не стоит знать. Тебе ведь даже неизвестно ее настоящее имя? Ее звали Луиза Лэйон, — Рассел яростно выдохнул. В этот раз ему с трудом удавалось сдержаться. Он почти кричал:

— А ты забрал ее у меня! Ты все забирал. Все лучшее всегда доставалось тебе. Мне было плевать на славу, которую на работе ты присваивал себе с первого дня. Плевать на то, что для тебя я был все равно что шавка, которую возят в машине для компании и затыкают, когда она брешет… Чье место на диванчике на кухне, лежать и слышать, как вы трахаетесь за стенкой.

— Рассел, послушай! Я понятия не имел про вас с Лейн, почему ты просто не поговорил со мной? Мы могли бы решить все это мирно.

— Мирно? Ты издеваешься, да? И к черту разговоры, они ни к чему не ведут. Так считала и Луиза. Я отпустил ее к тебе и пожелал ей счастья. Я дал ей обещание, что ты ни о чем не узнаешь. Малышка не хотела, чтобы наши личные распри отразились на работе. Ведь мы были такой прекрасной командой! Герой и собака, всегда вместе, всегда лучшие, герою − кресло начальника, а собачке − корм.

— Что ты несешь…

— Нет, Николас. Я говорю. А несешь всякий бред у нас теперь ты. Но это не важно. Как и ваша с Луизой так называемая “любовь”. И моя ревность. Все это жалкое проявление депосских эмоций. Они не вечны и быстро проходят, оставляя место холодному расчету. Я знал Луизу… Лейн, как тебе угодно, с детства, достаточно хорошо, чтобы быть уверенным: рано или поздно она наигралась бы с тобой. Малышка привыкла к комфорту и роскоши, а ей приходилось ночевать в конуре, работать, существовать на жалкую зарплату полицейского, возиться с едой на кухне. О, даже не представляешь, как она ненавидела готовить! Ты же сам видел, Лейн была создана для другой жизни, это у нее в крови. Она бы взвыла рано или поздно. А я готов был ждать. И знаешь, я ведь не ошибался. Незадолго до своей смерти она выпрашивала у меня прощение. Она вернулась ко мне.

— Ложь!