Два одиночества

Миха, как нашкодившая собака, поджав хвост, убрался подальше со своими собутыльниками. Макс подошёл к прилавку и заказал бутылку водки, колбасу, хлеб, и суп-набор. Хватит и ему и собаке. Приехав домой, он вывел пса из машины и привязал под навесом.

— Извини, братан, завтра сооружу тебе будку.

Джеки удивлённо взглянул на вновь приобретённого хозяина и попытался рвануться с привязи. Макс успокоил друга мягким похлопыванием по волосатой спине.

— Ну не могу я пока тебя оставить без привязи. Без привычки ты таких дел натворишь, мне потом расхлёбывать придётся. Прости.

Максим подошёл к смородиновым кустам, растущим вдоль сетчатого забора.

— Михалыч! Ты где?

— Да здесь я.

Грузный Михалыч вышел из-за сарая. Старый ватник, грязные спортивные штаны и брезентовые рукавицы говорили о том, что Макс оторвал соседа от работы по хозяйству.

— Михалыч, давай вмажем?

— Да ты же, вроде не пьёшь.

— Я же каждый день за рулём. Тут и не попьёшь. А сегодня мне на душе как-то хреновато. Я и бутылку взял.

— Как не уважить хорошего человека? Сейчас подойду. У меня жена холодца наварила Жди с закуской.

Михалыч подошёл быстро и принёс холодца. Вдвоём они быстро сообразили небольшой холостяцкий стол и подняли по первой.

— И как вы можете пить такую гадость? Эту магазинную туфту я не пью. Хочешь выпить? Я сейчас принесу самый качественный продукт! — Сосед соскочил со своего места, умчался к себе и прибежал с литровой бутылкой. — Вот это то, что надо!

Они разлили и выпили.

— Да здесь градусов девяноста! — Задохнулся Максим.

— Восемьдесят четыре по спиртометру. А что ты так закашлялся? Я думал, человек воевал, спирту попил. Что ему какая-то самогонка?

— Мы на войне спирт сами разбавляли. Закон спирта знаешь? Стоит спирт и вода. Каждый сам себе по вкусу разводит.

— Ну и зря. Хороший-то продукт кто водой портит? Ну ладно, давай ещё по одной. Они выпили и потянулись к холодцу.

— Так что же мы сегодня отмечаем? Я так понял, что повод не очень весёлый.

Максу захорошело и очень захотелось выговориться. Он рассказывал свою немудрёную историю и, как бы сам со стороны смотрел на всё, что произошло. Картина получилась не очень приглядная.

— Да, загнул ты. — Михалыч крепко задумался. — Вот ты по совести скажи: а нужна она тебе? Всё-таки дама не из твоего мира. Видел я её тогда. Ещё подумал: и что эту птицу сюда занесло? Ну что ты ей дашь? Свои таксёрские копейки? Она к другому привыкла. Ну а насчёт хахаля её… Ты же её сам оттолкнул. Так что ей пенять не за что. На себя пеняй.

— Да как она могла с ним? Ты бы слышал, как он про неё говорил? Как про шлюху какую-то. Он же её не достоин!

— Ну, это не тебе решать. Это пусть она решает. Больно ты её достоин?

— Да я готов её на руках носить!

— Вот и вынес отсюда. Только не на руках, а почти на пинках.

— Да перестань, Михалыч. Самому тошно.

— И пусть тебе тошно будет. Баба к нему бросается, алкашу пузырь ставит, чтобы дорогу показал, хлопочет вокруг него, а он ей про благотворительность рассказывает и на дверь показывает! Дурак ты!

— Сам знаю, что дурак! Ты мне скажи, что делать?

— Слушай, а может это и к лучшему? Ну не пара она тебе. Не пара. Всё равно у вас бы ничего не вышло.