Два Петербурга. Мистический путеводитель

Всего по делу Николаева прошли 13 человек, все они были приговорены к расстрелу. Расстреляли его жену. Репрессировали и других близких родственников. Дети оказались в приютах: в личных делах они числились как «подброшенные».

Из Смольного после убийства были уволены 79 человек. Все они позже оказались в лагерях по совершенно другим делам.

Только в первом квартале следующего, 1935 года из Ленинграда исчезли 35 тысяч человек: проводилась величайшая зачистка «колыбели революции», чтобы о прежних временах в ней помнили только здания.

* * *

Живые люди исчезали в лагерях, а на их место приходили призраки. Спустя несколько месяцев после убийства в Смольном появился призрак Кирова. По легенде, первым его увидел начальник смольнинского АХО (уже в 1935 году). Он рассказывал, что от Мироныча веет холодом, а затылок у него весь черный. Истории и слухи о призраке Кирова множились с каждым днем, а своего апогея достигли во время блокады. Рассказывали, например, что призрак Кирова появляется на крыше дворца во время авианалетов. Затем про призрак Кирова долго не было ничего слышно, и снова он появился только в 1991 году, когда проигравшие путч коммунисты покидали Смольный. Как рассказывают очевидцы, Сергей Миронович – точнее его призрак – был этим фактом весьма недоволен.

ЛЕШТУКОВ ПЕРЕУЛОК

Нехорошая квартира

Лештуков переулок (ныне переулок Джамбула, идущий от Фонтанки к Загородному проспекту) издавна пользовался дурной славой. Название свое переулок получил в честь владельца этих земель Иоганна Германна Лестока (1692–1767), кстати, его колоритная личность стала прообразом одноименного персонажа в популярном фильме «Гардемарины, вперед!» (его роль исполняет Владислав Стржельчик). Считалось, что здесь, в Лештуковом, селятся лишь смутьяны, пьяницы да колдуны. 28 мая 1862 года, во время пожара, начавшегося в Апраксином дворе, вся эта местность выгорела почти до Пяти углов. Дома были отстроены заново, но аура места, похоже, никуда не исчезла.

В дворовом флигеле дома № 2 по Лештукову переулку, принадлежавшего некоей Котович, находилась четырехкомнатная квартира, пользовавшаяся дурной славой. В июле 1909 года здесь застрелилась жена нанимателя-инженера. История была громкая, и нового жильца сумели отыскать лишь через три месяца. Им стал некий москвич, сразу выложивший за аренду сто рублей в месяц (сумма даже для столицы была весьма немаленькая). Нанял он и горничную, работавшую на домовладелицу, и тут же отправил ее на вокзал в Павловск за своими вещами, оставшись в квартире со своим секретарем. Та в Павловске никаких вещей не обнаружила, а вернувшись к вечеру, нашла квартиру запертой. Она переночевала в дворницкой и утром отправилась за квартирной хозяйкой. Та, открыв своим ключом дверь, увидела, что вся квартира залита кровью, а на кровати в спальне лежит обезглавленное тело. Была вызвана полиция, и расследование громкого дела взял под контроль лично Владимир Филиппов, начальник петербургской сыскной полиции.

Никаких улик в квартире найдено не было, кроме серебряной мыльницы с вензелем «А», пиджака, пошитого в известной московской фирме «Жак», и двух орудий убийства: мясницкого ножа и черкесского кинжала.

Пропавшая голова нашлась весьма быстро: со снятым скальпом, без ушей и носа, сильно обгоревшая, она лежала в кухонной печи. Опознать личность убитого было невозможно, но через несколько дней в полицию обратился студент Технологического института Константин Гилевич, обеспокоенный исчезновением своего брата Андрея, московского инженера, приехавшего недавно по делам в Петербург. Явившись в морг Обуховской больницы вместе с матерью, он опознал обезображенное тело.