Два ракурса времени в истории Ричарда III

…Цель была так близка, что он уже видел это напряжённое от ожидания лицо Генриха, с застывшим выражением ужаса в глазах. Не исключено, что это ощущение надвигающейся опасности передалось и Ричарду: он поймал себя на мысли, что не хочет приближаться вплотную к нему, а может метнуть секиру прямо сейчас… Но в этот момент вдруг стало происходить нечто странное: земля как будто встала на дыбы и стала стремительно приближаться к нему. Шпора запуталась в стремени, и он не успел высвободить ногу, пытаясь спрыгнуть с коня, а завалился вместе с ним на правый бок, оказавшись придавленным закованной в тяжёлые латы лошадью. Рука с секирой была вывернута и находилась под ним. Это было единственное положение, из которого он не мог метнуть в Генриха Тюдора топор. В голове промелькнул вчерашний эпизод на Лейстерском мосту. Вспомнились слова старухи-гадалки о шпоре, как если бы она уже тогда знала, что шпора запутается в стремени и он упадёт вместе с конём. Он попытался приподняться и высвободить руку, но в этот момент оказался придавлен к земле остриём копья. Острая боль пронзила его насквозь. Удар, потом ещё один… Над собой он увидел озверевшие лица валлийских копейщиков. Злобно осклабившись, они кололи его копьями, словно лёд в проруби, и каждый удар отзывался в его теле нестерпимо-острой, вяжущей болью. Удары сыпались на него, становясь всё сильнее и чаще, а ему всё труднее было противостоять их нарастающей боли. Свинцовые сумерки обрушились на его глаза, заслонив собой солнечный свет. Гулкие голоса копейщиков наплывали со всех сторон, пробиваясь сквозь шум в ушах, приглушающий звуки сражения. Превозмогая боль, Ричард попытался выбраться из‑под лошади, воспользовавшись её конвульсиями, но снова был пригвождён к земле ударом копья… Боль накатила на него удушающе-жгучей лавиной, и вместе с ней подступило ощущение дурноты, от которого ему стало трудно дышать. Начались судороги и спазмы… Перед глазами поплыли красные и зелёные круги, потом всё исчезло, и откуда‑то, из глубины, стали появляться и раскрываться перед ним страницы воспоминаний — листок за листком. Вот яркое, солнечное утро, и он сидит на коленях своей кормилицы, в замке Фотерингей… Вот Эдуард — весёлый и шумный, подхватывает его на руки и кружит… Вот праздничные турниры в Бургундии… Вот звучит орган в капелле Филиппа Доброго… Вот торжественный ритуал посвящения в рыцари… Вот его первый приезд в Миддлхэм, и маленькая девочка сбегает навстречу по ступенькам лестницы… Золотистые локоны рассыпались по плечам, глаза сияют, как тогда, — в день их свадьбы. И ещё потом, — в день рождения их сына. А вот и она сама, — ослепительная, в сверкающей короне, на фоне бесконечно-синего неба. Она вышла его встречать, как тогда, в Миддлхэме, с сыном на руках, — его Анна…

Генрих Тюдор стоял поодаль и спокойно смотрел, как его солдаты, словно свора голодных псов, терзают тело короля Ричарда, превращая его в кровавое месиво.

Насытившись зрелищем, Генрих распорядился прекратить бойню: тело Ричарда III он намерен был выставить на всенародное обозрение. Король должен быть узнаваем (а иначе, потом, — известное дело! — от самозванцев отбою не будет).

Ещё не остывшее тело Ричарда освободили от доспехов и одежды, сняли с него королевские регалии и передали их Генриху Тюдору, который тут же надел их на себя.

С головы Ричарда сняли шлем. Неподалёку, под кустом боярышника, нашли упавшую с его шлема корону. В хрониках описывают, что Уильям Стэнли её и нашёл. Заметил нечто сверкающее под кустом, поднял, отряхнул о коленку, поплевал, протёр рукавом и лично водрузил на голову всё ещё стоявшему на холме Генриху Тюдору, со словами: «Вот, сэр, я и сделал вас королём Англии [132]» Присутствующие преклонили колена и громко прокричали: «Да здравствует король наш Генрих!»…

Считается, что это было последнее сражение в рыцарской, средневековой Англии и закончилось оно смертью последнего короля-рыцаря, которого с полным основанием можно было назвать "цветом рыцарства" старой и доброй Англии, — той, которая умерла вместе с ним. Одни его предали в том же бою, другие — выставили его на позор и осмеяние, — сделали всё возможное, чтобы уничтожить светлую память о нём, и на веки вечные подменили добрую славу, злой.

72. Возвращение в Лестер

Подобно тому, как униженных и разжалованных государственных преступников в те времена волокли к месту казни за шею, обнажённое тело убитого короля Ричарда III тоже обвязали ремнями, закрепив их петлёй вокруг шеи. (Это был чисто символический акт унижения посмертно разжалованного монарха, при котором ему, как «государственному преступнику» и «изменнику законному государю, Генриху Тюдору», устроили «выволочку» — повлекли к месту позора и осмеяния, перехватив за шею ремнями). Связанное тело короля перекинули через спину коня и при полном скоплении народа повезли в Лестер. По дороге народ мог обозревать своего бывшего государя и глумиться над его останками. В Лестере обнажённое тело Ричарда III было привязано к воротам города и выставлено на всеобщее обозрение.