Два рейда

— Оружие держать наготове, — сказал я, хотя и без этого напоминания никто не выпустил из рук автоматов. — Нападение противника отражать на ходу. Не отставать.

Обоз незамеченным спустился с горы, вынырнул из леса и рысью помчался через населенный пункт. Странную картину представляла наша колонна. Каждая подвода ощетинилась двумя-тремя автоматами. Откуда только силы взялись у раненых! Они напрягали последние силы, готовы были защищаться, чтобы подороже отдать жизнь, если это потребуется.

Промелькнули вывески школы и полицейского управления. Дорога повернула вправо. Некоторое время ехали вдоль села, а затем свернули налево, пересекли село, выскочили на бугор, и только теперь позади послышалась беспорядочная стрельба. Видимо, опомнились полицейские. Теперь они нам уже не страшны. Наша небольшая колонна стремительно уходила на северо-восток. Мы были уверены, что дивизия где-то недалеко. Нам придут на помощь.

Миновала главная опасность, напряжение прошло, и обессиленные раненые опустили оружие… Километров через пять, уже на советской территории, нас встретил Колесников со взводом разведчиков. Это Бакрадзе выслал их на поиски отставших.

Юрий соскочил с лошади и кинулся ко мне. Он спешил, колодка маузера колотила его по ногам.

— Живы, братцы, живы! А мы с ног сбились, разыскивая вас, — выкрикивал Юра, с разбега набросился на меня и расцеловал, как после долгой разлуки.

Старший лейтенант сел ко мне на тачанку и, когда колонна двинулись, похвалился:

— А мы ночью эшелончик прикончили. Уничтожили пятьдесят автомашин, пушку, два вагона с боеприпасами и семьдесят гитлеровцев. Да еще шестьдесят человек вырвали из плена.

— Мы видели зарево, — отозвался ездовой Борисенко.

— Это мы устроили фейерверк. Эшелон сожгли подчистую…

— Как же вы ухитрились?

— А очень просто, — ответил Колесников. — При форсировании железной дороги наш первый батальон выделили в заслон. Я пошел с ротой Бокарева. Только подходим к насыпи, а со стороны Черемхи прет пассажирский поезд. Обстреляли его, но он промчался невредимым. Не успели подойти к «железке»… Такая досада — упустили.

— Нечего жалеть. Возможно, там ехали мирные пассажиры, — успокоил я своего помощника.

— Что ты? Да разве сейчас мирные разъезжают? Ну, леший с ним. Ушел, так чего жалеть, — согласился Юра и продолжал: — Не успел скрыться пассажирский, а навстречу ему выскочил товарный. Он, видимо, заметил стрельбу, машинист начал тормозить. Не доезжая до переезда метров триста, остановился и дал задний ход. Тут мы его и накрыли…

— Не ушел?

— Куда там! Ты бы видел, какой молодец Бокарев! Он с бронебойщиками подбил паровоз. Как только эшелон замер на месте, мы с Бокаревым подняли роту и повели в атаку. Короткий бросок. Видим, на платформах машины. Подожгли. В четырех вагонах обнаружили охрану. Перебили в одно мгновение. Подбегаем к пятому вагону, слышим, оттуда доносятся русские голоса: «Товарищи, не стреляйте! Мы русские!» Прикладами сбили запор и открыли вагон. Он был забит нашими бойцами, попавшими в плен. Шестьдесят человек напихали фрицы в один вагон. Почти все раненые, так что у нас обоз еще прибавился. Бокарев выстроил всех освобожденных и в сопровождении нескольких партизан направил к переезду.

— Не обошлось и без приключений, — выкладывал новости старший лейтенант. — Мы уже считали, что всех фрицев перебили, и вдруг из-за колеса раздалась автоматная очередь. Один наш боец упал замертво, а командир отделения Сидоренко вдруг как заорет. Фашиста тут же прикончили. Бокарев прибежал к своему любимцу, а Сидоренко мычит и показывает на рот из которого сочится кровь… Оказалось, каким-то образом ему пулей отбило кончик языка. Ранение не ахти какое, но сильно напугало сержанта. Ох смеху было! «Как это тебя, Миша, угораздило?»— спрашивали товарищи. А Декунов шутил: «Миша ходит в атаку с высунутым языком. Хорошо, что рот был открыт— Сидоренко пулю проглотил. А могло убить!»

За разговорами незаметно подъехали к селу Омеленец, в котором расположился наш полк. Но не успели миновать заставы кавалерийского дивизиона и скрыться в деревне, по нашим следам на двух машинах подъехали гитлеровцы. Они напоролись на минное поле, попали под обстрел заставы и были атакованы кавалеристами. Ни одному карателю не удалось спастись.

— Откуда взялись мины? — удивился я.

— Трофейные, — ответил (Колесников. — Кавалеристы где-то раздобыли.

Возвращению в полк радовались не только мы. Нас встретили с ликованием.

— Дорогой Вано, я очень рад, что ты нашелся! Чего только мы не передумали, — говорил возбужденный Давид, тиская меня в объятиях.

Бакрадзе и Тоут обошли всех раненых, побеседовали с ними. Расспрашивали о ночном происшествии. Старшина Боголюбов и помпохоз Федчук накормили горячим обедом.

Раненые интересовались, скоро ли будет передышка.

— Терпеть — сил нет больше, — говорили они.

— Терпеть-то можно, только вот раны плохо заживают. Дороги — жуть.

Бакрадзе и Тоут внимательно выслушивали раненых и успокаивали: