Два рейда

Очнулся ночью. Почему-то в тряском кузове грузовика, на ворохе какого-то тряпья. Сказать, что я замерз, значит, ничего не сказать: я окоченел. Хотел крикнуть, на помощь позвать, но не было сил. К тому же все это было настолько необычным и далеким от того, чем я занимался все эти дни, что мне показалось, будто это сон. И я действительно, уснул. Или же вновь впал в забытье…

Что это не сон, я понял только тогда, когда меня разбудили, еле живого вытащили из кузова, повели куда-то и втолкнули в битком набитую, освещенную слабым светом коптилки землянку. Раненые с забинтованными головами, ногами, подвешенными на марлевых повязках руками сидели, опершись спиной о стены, а многие лежали вповалку прямо на полу. В спертом от солдатского пота и махорочного дыма воздухе пахло лекарствами. В землянке было тепло, хотя я не приметил, чтобы там стояла печка.

Сопровождавшие бойцы втиснули меня между двумя дремавшими ранеными и ушли… Долгое время у меня зуб на зуб не попадал, а когда пригрелся, снова уснул…

За ночь отоспался, как следует. Проснулся и почувствовал себя вполне нормально, если не считать шума в голове, ноющей боли в пояснице, да пощипывания на лице: все-таки щеки морозом прихватило. Продрал глаза, сижу, смотрю, как санитары уносят тяжелораненых, и не могу толком понять, где я и как сюда попал. Начал припоминать события вчерашнего дня. Сперва никак не удавалось найти зацепку, в памяти полный провал. И вдруг вспомнился вызов к генералу. И тут наступило просветление. От этой печки я и начал танцевать. Шаг за шагом, событие за событием всплывала в моей памяти и постепенно вырисовывалась картина вчерашнего боя. Но как только воспоминание дошло до момента, когда немецкие танки начали уползать за развалины, тут моя память и кончалась… Несколько раз я мысленно возвращался в штаб дивизии, вновь и вновь прослеживал события, но всякий раз память обрывалась на одном и том же месте. Танки, да еще полет в черную яму…

Стараясь разобраться во всем, я пришел к страшной мысли, что все мои товарищи погибли и только я один, здоровый, отсиживаюсь в землянке.

За размышлениями не заметил, как настал мой черед идти к врачам. Санитары приготовили носилки, хотели было положить меня, но я отстранил их руки, встал и сам пошел к выходу. Они даже рты раскрыли. Наверное, я единственный был среди раненых, кто мог самостоятельно передвигаться. Иду к выходу и слышу позади чей-то осуждающий голос: «Ну лейтенант и дает!» Первым порывом было вернуться и объяснить им, сказать что-либо в свое оправдание, но я передумал. И хорошо сделал. В чем мне перед ними оправдываться? Да и не поверят…

Привели меня в просторную чистую землянку, освещенную ярким электрическим светом. Человек в белом халате и такой же шапочке окинул меня изучающим взглядом, велел раздеться, а сам обратился к девушке и потребовал:

— Зоя, документы!

— Товарищ лейтенант, как ваша фамилия? — спросила Зоя.

Я ответил.

Она перебрала солдатские книжки и другие документы, стопками лежавшие на столе. Моих документов среди них не оказалось.

— Опять санитары напутали, — рассердился врач. — У вас при себе есть направление или какой-либо документ?

— А как же, — ответил я и полез в боковой карман, где обычно хранил удостоверение личности. Пусто. Вывернул все карманы — тоже ничего не нашел.

— Зоечка, не будем терять времени, документы потом отыщутся. — Врач обратился ко мне — Ну-с, молодой человек, показывайте, что у вас там?

Доктор осмотрел мёня. На теле — ни единой царапины. Приставил трубку к груди, послушал, потом повернул и послушал со спины. Тоже ничего подозрительного не обнаружил.

— Как ноги? — спросил врач.

— Целы, — отвечаю.

— Что же у вас, аппендикс? На что жалуетесь? — допытывался врач.

— Ни на что…

— Так какого же дьявола вы нам головы морочите?! — раскричался врач.. — Почему вы, вполне здоровый человек, пришли сюда? Думаете, нам делать нечего?

.— Я не пришел, меня привели, — ответил я, а сам подумал: «Ну и попал в переплет!»

— Ничего не понимаю, — развел руками доктор. — Хоть скажите, кто вас привез?

— В грузовике…

— Ну-ка подойдите ко мне еще разок. Покажите язык, больше, больше… Теперь глаза. А как со слухом?

— Теперь вроде нормально, только шум в голове.

— В бою вчера были?

— Был… А чем там кончилось, не знаю.

— Оглушило, значит? Так бы сразу и сказали, не морочили нам головы, — доктор даже повеселел. — Счастливо отделались, молодой человек. Простите, как вас величают?

— Семченок, Семен Семенович.

— Зоенька, запишите: лейтенант Семченок С. С. Контузия. Без особых рецидивов. В госпитализации не нуждается. Покой, батенька, покой. Повезло вам, дорогой, повезло…

Я так и не понял, в чем мне повезло: в том, что контузило или в том, что «без особых рецидивов».

Когда я оделся и готов был выйти, в землянку вошел молоденький, щегольски одетый лейтенант. Видно, только что из училища. Причину его появления здесь понять было нетрудно: как только он вошел, Зоенька вся так и вспыхнула.