Два рейда

В дополнение ко всему наши разведчики, побывавшие в районе Перемышля и Мостиска, только что доложили: диверсии, проведенные кавалеристами, третьей ротой и саперами, дали хорошие результаты. Железная дорога Львов—Перемышль забита войсками и тыловыми учреждениями. Это тылы и резервы 4-й танковой и 17-й полевой немецких армий, отступающих под ударами Украинских фронтов. Наше соединение стало для фашистов просто занозой в горле.

Мы не сомневались, что гитлеровцы постараются предпринять самые решительные меры, чтобы разделаться с нами и обезвредить свой тыл. Создалась обстановка, подобная карпатской, с той лишь разницей, что здесь нет гор и мы можем свободно маневрировать.

Стремительность и маневр — главные козыри партизан. До тех пор, пока эти козыри в наших руках, — мы хозяева положения, мы, а не враг, несмотря на его подавляющее превосходство в силах и средствах, диктуем свою волю, определяем характер и методы действий, вынуждаем противника распылять свои силы и громим их по частям.

Задача партизанских командиров — разгадать замысел противника, выждать момент, когда он изготовится для решительного броска, а затем, не ввязываясь в затяжной позиционный бой, незаметно вывести соединение из-под удара.

Тщательно разработанные планы всем хороши, но они имеют один существенный недостаток. Стоит измениться обстановке, как эти планы летят вверх тормашками… К подобным методам действий мы прибегали часто и одним махом сводили на нет все усилия врага.

При осуществлении этого маневра главное — правильно оценить создавшуюся обстановку и не прозевать подходящего момента.

Неудачи приводят в ярость немецкое командование, заставляют его нервничать, спешить, а при спешке неизбежны ошибки…

Сейчас над партизанской дивизией нависала угроза окружения на сравнительно малой территории. Дальнейшая задержка в Майдане-Сенявском была нецелесообразной. Предстояло решить — куда податься. Над этим и размышляли Вершигора и Войцехович. Перебирали один вариант за другим, обсуждали, спорили, прикидывали все «за» и «против», отвергали их, принимались за новые.

Можно пойти на юг к железнодорожной магистрали, в самую гущу фашистских фронтовых тылов, но там действует генерал Наумов. Придем — все его карты перепутаем. На север? Там густая сеть железных дорог, есть где поработать. И местность, судя по карте, подходящая. Воспротивился Вершигора: «Не время!»

Командир дивизии был склонен продолжить рейд за реку Сан. На карте этот район выглядел зеленым треугольником, ограниченным реками. Он тоже имел свой плюсы и минусы. Хотя объекты для нанесения ударов заманчивы, зато весь район, пересеченный сеткой шоссейных дорог, зажат крупными реками Саном и Вислой, окружен железными дорогами, а это ограничивало возможности для маневра. Не следовало сбрасывать со счета Сандомир, Дембицу, Жешув и Ярослав с их гарнизонами. Здесь может получиться похуже, чем в «мокром мешке» между Днепром и Припятью.

Памятно было и предостережение комиссара Руднева: «Прежде чем войти в эту обитель, подумай, как из нее выйти». В данном случае следовало над этим задуматься серьезно.

Всё должны были учесть, взвесить командир и начальник штаба.

Вершигора был настойчив:

Волков бояться — в лес не ходить… Мы должны идти не туда, где легче, а туда, где можно больше пользы принести наступающим советским войскам. Трудно будет? Не спорю. Возможно, тяжелее, чем в Карпатах. Зато подумайте, какой эффект! Выведем из строя железные дороги Ярослав—Краков, Дембица—Сандомир, Пшеворск—Розвадув. Подберемся к Сталевой Воле и покончим с военным заводом… Установим тесные связи с местными партизанами. Когда станет невтерпеж — рванем за Вислу…

План был заманчивым и многообещающим. Беспокоил лишь вопрос — удастся ли туда прорваться. Противник опасался нашего проникновения за Сан и Вислу и, конечно, принял надлежащие меры предосторожности. Кроме того, река Сан представляла серьезное препятствие. Мостов мало, да и те сильно охранялись. Мы могли рассчитывать только на брод.

Вершигора и Войцехович понимали — придется тяжело. Но мы и не искали легкого пути, а к трудностям партизанам не привыкать…

Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. Окончательное решение созрело с возвращением разведчиков, побывавших за Саном.

Послышался стук в дверь, и в хату вошел командир взвода разведроты Антон Петрович Землянко. Массивный, краснощекий, он неуклюже наклонился и переступил через порог. Выпрямился, обвел взглядом присутствующих и, обращаясь к Вершигоре, доложил:

— Вернулись!

— Кстати… Садись, Петрович, рассказывай, — обрадовался Вершигора. Он с особым уважением и доверием относился к этому неторопливому, рассудительному разведчику.

Прежде чем начать доклад, Землянко снял и отряхнул ушанку, бросил небрежно: «Мокропогодица», затем сел на табуретку, зажал между колен автомат, вынул из планшетки потрепанную карту и расстелил ее на столе.

— Можешь пользоваться картой начальника штаба, — разрешил Вершигора.

— Если позволите, доложу по своей, — сконфузившись, попросил Землянко. — Привык.

— Как хочешь, только не тяни…