Два рейда

Землянко кашлянул в кулак и начал без предисловий:

— Сан переплыли на лодках. Вот здесь, — указал на карте восточнее Лежайска. — Укреплений на левом берегу не обнаружили. В Лежайске, Соколуве, Руднике — сильные гарнизоны. В селах полиция. Местность пересеченная, бугристая, лесистая.

— Значит, река не замерзла? — В голосе Вершигоры почувствовалась тревога.

— Нет. Местные жители говорят: при оттепелях иногда разливается… Брод отыскали южнее Лежайска, но погода, пожалуй, может попортить. Мост у Кшешува сильно охраняется. К Сталевой Воле пробраться не удалось. Подступы прикрыты заставами. От поляков узнали: в урочище Лентовня большие немецкие склады русских боеприпасов…

— Где, где? Уточните, — заинтересовался Петр Петрович.

Разведчик указал на рощу вблизи села Лентовни и добавил:

— Охрана слабая. Вот только железная дорога рядом. Могут подкрепление подбросить.

Склады заинтересовали командира и начальника штаба. Наши запасы подходили к концу. Уже несколько дней ждем самолетов с Большой земли, но они почему-то не прилетают. Скоро придется палками воевать. За последнее время некоторые подразделения отечественное оружие заменили трофейным, запас которого мы возили в обозе на всякий случай, И вдруг склады! Решено. Мы идем за Сан.

— Задание выполнили хорошо. Передайте мою благодарность всему взводу. Можете отдыхать, — сказал Петр Петрович.

— Слушаюсь, — поднялся Землянко. Сложил карту, спрятал ее в планшетку и, не торопясь, вышел из хаты.

Через полчаса полки получили приказ на марш.

28 февраля 1944 года в 19.00 покинули Майдан-Сенявский и направились к реке Сан. Предполагалось совершить пятидесятикилометровый переход. Реку Сан преодолеть вброд на участке Пшиховец—Ильня; выйти к Лентовне, внезапным ударом разгромить немецкую охрану и захватить склады.

Однако погода внесла свои коррективы. С вечера повалил мокрый снег, а ночью пошел дождь. Дороги превратились в кашу, по оврагам побежали ручьи. Люди и лошади выбивались из сил. График марша нарушился. Вместо 29 февраля по графику в Домбровицу Дужу колонна вошла незадолго до рассвета 1 марта. Здесь нас ждал еще один неприятный сюрприз. Сан разлился.

Выбранный нами брод у Пшиховца оказался непроходимым. Других вблизи не было. Строить наплавной мост через бурную реку — дело трудное. Да и немцы не позволят. Вынуждены задержаться на дневку в Домбровице Дуже, Вульке Ламаной и Ожаннах Сенявского повята.

Первый полк и штаб дивизии остановились в Домбровице Дуже. Мы завели такой порядок, что ни командир, ни комиссар, ни начальник штаба и никто из офицеров штаба полка не отдыхали, пока не выставлено надежное охранение и не расположены раненые и подразделения.

Так было и на этот раз.

Наступило утро, когда я возвратился из батальона Тютерева. В доме ксендза, отведенном под штаб, меня ждали товарищи. Хозяин наш оказался человеком гостеприимным и разговорчивым. В отличие от ксендза Яна, который приходил к нам с майором Зомбом, он понимал, что свобода для польского народа может прийти лишь с победой Красной Армии. Поэтому одобрял дружбу польских и советских партизан…

Мы сытно поели и разместились на отдых.

— Давид Ильич, надо решать вопрос с обозом, — сказал Федчук, как только мы вошли в комнату, отведенную для отдыха. — Погода не санная. Дороги развезло.

— Брички ищите, — приказал Бакрадзе.

— Я здесь приметил десятка два, но этих мало…

— Пошлите старшину Боголюбова в соседнее село, — посоветовал командир полка.

Федчук ушел заниматься хозяйством, а мы легли спать… Не знаю, сколько я спал. Разбудил меня Боголюбов.

— Немцы! — проговорил он торопливо.

Сон как рукой сняло. Быстро надевая снаряжение, спросил:

— Где? Сколько?

— В соседнем селе. Мы поехали туда за телегами и столкнулись с противником. Их там полно. Заметили нас, открыли пальбу, но мы на лошадях умчались… Заставы я уже предупредил, — доложил старшина.

Через минуту штаб был на ногах. Бакрадзе на ходу крикнул:

— Юрий, пошлите связного в штаб дивизии с донесением…

— Давид Ильич, я пойду во второй батальон, — сказал я командиру полка, схватил автомат и выбежал из дома.

Батальон Тютерева успел изготовиться к бою. Комбат отдавал последние указания командирам рот.

— Вышлите разведку на фланги. Противника подпускайте поближе. Патронов напрасно не расходуйте. По местам!

—^: Разведку вперед выслал? — спросил я Тютерева.

— Выслал. Противник начал выдвижение. Барсуков с разведчиками наблюдает с тех вон холмиков, — указал комбат на высотки впереди села.

Послышалась стрельба. Разведчики спустились в лощину и побежали к правому флангу нашей обороны. На холмах появилась густая цепь противника. Я посмотрел в бинокль.

— Что видишь, Вано? — спросил только что подошедший Давид.

— Не пойму. Какой-то сброд. Да и одеты как-то чудно. Посмотри, — сказал я и передал бинокль.

Бакрадзе долго всматривался в приближающиеся цепи, потом оторвал бинокль от глаз и сказал:

— Клянусь мамой, кацо, это не фрицы! Но кто, узнаем после боя. Оставайся здесь, а я пойду к Сердюку…