Два романа: Прощай и будь любима. Маргарита: утраты и обретения

Знал бы он, как она научилась петь! Всего три года занималась в музыкальной школе, потом услыхала, как сожалел Саша, что у него нет слуха, что очень любит музыку, и – стала брать уроки пения! Оказалось, голос, как маленький коралл, можно «нарастить», – и вот…

Они отделились от гостей, от цветов, оказались в парке – и танцевали среди берез, обнимая друг друга. Тина остановилась, взглянула сквозь березовую листву на синее небо и закачалась.

– Птицы, смотри, сколько птиц! И мы с тобой вполне понимаем друг друга, правда?

– Братья по разуму?.. И не только!

Саша вспомнил чьи-то стихи:

Ты вошла в мое сердце,
Словно в сказочный терем,
И захлопнулась дверца,
А ключик потерян.

Карие его глаза приблизились к ее фиалковым, ресницы коснулись смуглой щеки, она хотела что-то сказать, но полные его губы закрыли ее маленький рот. Поцелуи были еще неумелые, но объятия плотные и нежные.

Когда закатное солнце раскрасило небо лилово-розовыми акварелями, вспомнили о Галке и побежали назад. А там их уже разыскивали. Юная хозяйка ликовала: план ее удался, лица влюбленных говорили, кричали об этом! Снова все уселись на веранде, вокруг стола, и пошли веселые разговоры, музыка, чай…

Теперь Гале недоставало только одного: чтобы Миланчик объявил обо всем тетушке. И он это сделал! Опустился на колено перед тетей Тоней:

– Тетья Тонья! У Гала нет мама, нет папа – потому прошу вас: дайте мне жениться на Галушке… Нынче у нас помолвка, да?

Галя запрыгала, все зашумели, и снова полилось вино.

…Однако пожениться им разрешили только спустя полтора года.

Помедли, жизнь!

Саша и Тина, столь долго проплутавшие у подножья Горы-Жизни, медленно поднимались наверх. Там открывался такой простор, такая светлая даль… Оказалось, что горделивость Тины – лишь маска застенчивости, а сведенные брови – защита ранимого сердца. А ее поражала мягкость Саши – он стал внимателен, заботлив, к тому же угадывал ее мысли, настроение. Не раз говорил то, о чем думала она…

Голова ее покоилась на его плече, он целовал густые каштановые волосы, хрупкие плечи, шею, маленький рот. Они лежали неподвижно, и было так тихо, как бывает только раз в году – первого января, после праздничных бегов, экзаменов, домашней уборки, после ночи с выстрелами шампанского, звоном бокалов, беспорядочной болтовней, словом, после всей неразберихи той ночи вдруг наступает святое тихое утро!.. Короткий крепкий сон – и тишина. Блаженная душа витает в воздухе, ей хорошо, покойно, и приходит на память слово «благодать».

Их купидоном снова стала догадливая Галка. Тетя Тоня уехала к друзьям – и влюбленные остались одни в чудном домике на краю Тимирязевского парка.

– Помнишь, как мы играли в песочек?.. Я была в белом платье, белых трусиках, как принцесса, бежала тебе навстречу и споткнулась… Сколько слез пролила в подъезде! Как боялась мамы.

– Ты даже такое помнишь?

– А когда я была в эвакуации, в классе был мальчик, страшно похожий на тебя.

– Ага, ты была влюблена! Не прощу, никогда не прощу! – смеялся Саша. – Да… но ведь и у нас в классе была девочка-бука, которая походила на тебя.

– Но почему же ты не дал мне понять, что я тебе?.. Почему вокруг тебя вились всякие?

– Не знаю. Наверное, так бывает в жизни. На самом деле нравилась мне всегда ты.

– Почему же ты молчал?

– Потому что ты отпугивала своей серьезностью. Потому что все мы – дурачки от четырнадцати до двадцати лет. Молодость – это глупость… А потом мне казалось: если открыться, то надо сразу жениться, а где жить? С мамой в одной комнате? Я думал: вот кончу академию, получу назначение, сделаю тебе предложение – и мы уедем вместе, далеко-далеко. Поедешь со мной?

– Эх ты! Да разве дело только в том, чтобы сделать предложение? Поеду ли я? – докончила она почти шепотом. – Хоть на край света. Кто я тебе – жена, невеста?

– Жена-а! – закричал он. – У меня есть жена-а!

– Тише!

Тина снова возвращалась к детству. Как сказал один писатель, в русской женщине живет «таинственная способность души воспринимать только то, что когда-то привлекло и мучило ее в детстве». Какие же это были счастливые дни! Куда подевалась ее серьезность, скованность? Она все время улыбалась, ей «смеялось и шутилось» – и ни капли комплексов, которые мешали жить.

Когда кончилось их пребывание в тетином домике, он, смущаясь, сказал: «Валюша, милая, знаешь что? Моя мама уезжает в Кубинку. Что, если мы встретимся у меня?.. Когда ее не будет, я повешу белое полотенце на окно – и ты придешь. Придешь?»

Через неделю на окне появилось белое, и она втайне от домашних, на цыпочках пробралась на пятый этаж – дверь была уже открыта… Слезы потекли из глаз, она упала ему на грудь.

– Что ты, что с тобой?

Могла ли она объяснить, что эта неделя показалась вечностью?

– Тина-Тиночка, птичка моя, ну что ты… – Он ласково гладил ее лицо, шею, плечи. Мягкий взгляд карих глаз успокоил, она прерывисто вздохнула…