«Видя с сердечным наслаждением как Государь и Отец, каковые подвиги храбрости и примерного мужества во все продолжение нынешней кампании против врагов царств и веры оказывал любезнейший сын наш и великий князь Константин Павлович, в мзду и вящее отличие жалуем мы ему титул Цесаревича».
[
←21
]
Но ни в первом, ни во втором случае Александр в его действия не вмешивался. Избавился от постоянного геморроя, связанного с личностью братца, с его госпожой Фридерикс, незаконнорожденном сыне, со скандальной манерой командовать войсками и вечным мордобоем, ненавистью к придворной жизни и ее условностям и вздохнул с облегчением. Не мозолит глаза, да еще и со своим вечным укором, и слава богу. Наверно знал поговорку про то, что лучше не трогать, чтобы не пахло. Это в угоду ему он даже своего старого соратника Чарторыжского заменил на посту наместника польского на протеже Константина – Иосифа Зайончека (на свою голову).
[
←22
]
И его вещи были действительно тщательно досмотрены. Делалось это по прямому указанию Александра I. Более всего Императора интересовала переписка генерала с его сестрой. Писем не нашли (обещал еще раньше Императору их сжечь и сжег), но из портфеля Багратиона вынули миниатюрный портрет Екатерины Павловны. Если бы не этот портрет (подаренный?), если бы не приглушенные голоса прошлого, намеком, полусловом, но все же рассказывающие о потаенной любви Багратиона, едва ли бы мы знали о ней. Но та тщательность, с которой старались «развести» имена генерала и императорской сестры, служит лишним доказательством того, что было, о чем волноваться.
[
←23
]
Семейное прозвище Екатерины.
[
←24
]