Два шпиона в Каракасе

Но судьба доказала и самой Эве, и доктору Авельянеде, что ад – это не Баракоа и не самый опасный район Каракаса. Настоящий ад начался как раз в тот миг, когда врач сделал девушке роковое признание. Недоверчивые агенты Маурисио Боско, которым было поручено наблюдать за поведением тысяч кубинских врачей, сразу заподозрили неладное, узнав о слишком близких отношениях Авельянеды с вроде бы ни в чем предосудительном не замеченной журналисткой, и установили за ним слежку. Подозрение переросло в уверенность, когда сама же Моника в порядке шутки рассказала Маурисио, что одна из ее подчиненных завела роман с кубинским врачом. И добавила: судя по всему, тот не принадлежит к числу убежденных сторонников революции и не видит смысла в своей работе здесь, в Венесуэле. А теперь он еще и безоглядно влюбился в венесуэлку. До такой степени, что предложил девушке бежать вместе с ним.

Маурисио Боско, которого доктор Авельянеда и знать не знал, с обычной своей оперативностью нажал на все рычаги. Сам лично он с собственными агентами не контактировал, а действовал через двух подручных, которым полностью доверял, – с ними он хоть и редко, но все же иногда тайно встречался. В свою очередь эти двое отдавали распоряжения одному-двум надежным лицам – и так далее. Получалась обширная сеть незнакомых между собой агентов, согласованно и точно выполняющих приказы Маурисио. На практике подобные маленькие ячейки работали очень эффективно и порой сеяли смерть, оставаясь вроде бы вполне независимыми и ничего не зная ни о других группах, ни о том, какие задания те выполняют. Главной их задачей было добывать информацию, воздействовать на тех, кто в этой стране облечен правом принимать решения, расправляться с врагами и предотвращать рискованные ситуации.

Неделю спустя доктора Авельянеду силой вытащили из амбулатории и грубо затолкали в фургон. Журналистке об этом рассказали его соседи, а саму девушку остановили на выходе из района Петаре два вооруженных типа и пригрозили убить и ее, и Монику Паркер, если они снова сунут нос в эти места.

Ничего больше Эва узнать не смогла, так что ей оставалось лишь снова и снова слушать записи и смотреть видео, чтобы докопаться до деталей и разобраться в ситуации. Только Маурисио стало точно известно, что случилось в конце концов с доктором Авельянедой, и вся эта история очень тревожила его. Надо добавить, что ни Боско, ни людей в Гаване случай Авельянеды нисколько не удивил. Напротив, подобные вещи случались все чаще. Число кубинских врачей и прочих специалистов, посланных в Венесуэлу и сбежавших потом в другие страны, росло с угрожающей скоростью. Ни строгий контроль, ни страх оказаться в тюрьме, ни репрессии против оставшихся на Кубе родственников не могли сдержать поток кубинцев, которые использовали командировку в Венесуэлу как трамплин для эмиграции, желательно в Соединенные Штаты.

Революция – не сюжет для телевидения

В приюте для пострадавших от стихийного бедствия, где жила Лус Амелия с сыном, матерью и бабушкой, каждое воскресенье превращалось в боливарианский праздник. Вокруг маленького телевизора, включенного на полную громкость, прямо на полу рассаживались десятки женщин, мужчин и детей, которые с радостным нетерпением ждали начала своей любимой передачи “Алло, президент!”.

Некоторые по этому случаю надевали красные береты и красные же футболки. Другие поднимали вверх плакаты, которые в другое время брали с собой на манифестации. Дети зевали, но играть на улицу не бежали, так как тоже относились к президентской программе как к настоящему празднику, словно по телевизору передавали не бесконечно длинную речь Чавеса, а футбольный матч. Слушая монологи Уго, обитатели приюта выкрикивали революционные лозунги, слова поддержки и одобрения, а то и аплодировали Чавесу. И не было для них большего счастья, чем слушать лучшего из сынов народа, или даже великого и героического отца, поскольку настоящих своих отцов многие венесуэльцы никогда не знали.

Создавалось впечатление, будто передача с каждым разом делалась чуть длиннее. По мнению как сторонников, так и противников президента, с некоторых пор они не просто видели Уго на экране, а словно получали его в качестве гостя к себе домой на целый день. Месяцами он упорно мусолил одни и те же темы: провал заговорщиков, попытавшихся лишить его власти, преступные и безрассудные действия оппозиционеров, которых теперь он называл “асоциальными элементами”, а также апатридами, хиляками, олигархами и врагами народа. Тех, кто не поддерживал его, он считал не просто участниками оппозиции, выступающей против законного демократического правительства, а своими смертельными врагами, которые не имели права играть никакой политической роли. Мало того, они вообще не имели права на существование. Уго никогда не забывал слов Фиделя: “Власть нельзя ни с кем делить”.

В приюте, где жила Лус Амелия, долго не смолкали радостные крики, когда президент сказал: