Два шпиона в Каракасе

– Я готов к референдуму, – заявлял он. – А своих врагов я не боюсь. Потому что знаю: мы разнесем противника в пух и прах.

Как-то утром, когда Маурисио готовился к конфиденциальной беседе с двумя своими шефами, только что прибывшими из Гаваны, и двумя сопровождавшими их экспертами, он получил очередной и совершенно неожиданный звонок от Моники. И как-то машинально ответил на него. Для разговора с ней ему пришлось на несколько секунд запереться в туалете. – Моника? – спросил он, изображая удивление.

– Маурисио, ради бога! Теперь я, по крайней мере, знаю, что ты жив! Все хорошо? С тобой ничего не случилось? – сыпала вопросами Моника, словно плохо владея собой.

– Прости меня, детка. Есть одна вещь… ты должна об этом знать… – Маурисио начал разыгрывать очередной спектакль. – Я не мог набраться храбрости, чтобы позвонить тебе. Прости меня. Я был в Европе, возник шанс прокрутить очень выгодное дельце, такое, от каких не отказываются…

– Ох, Маурисио, – перебила его всерьез обиженная Моника. – Лучше не играй со мной. Не лги. В Европе есть телефоны. Я уже поняла. Твоя жизнь – это твой бизнес, а я в ней лишняя. Что ж… Ладно, спасибо, что на сей раз хотя бы ответил. Желаю тебе всего наилучшего с твоими бутиками в Европе.

– Послушай, Моника, дело в том, что…

Но она уже отключилась. К облегчению для него. Маурисио вернулся в комнату, где должно было состояться совещание.

Моника кипела от негодования. И в то же время чувствовала растерянность, ей было очень и очень грустно. Целыми часами просиживая взаперти в своем кабинете, она ненавидела каждую секунду собственной жизни. Плакать ей было стыдно. Однако грусть оказывалась сильнее стыда, и слезы текли из глаз против ее воли. Она не понимала, что происходит, и отказывалась верить, будто его отлучки были связаны исключительно с делами бизнеса, вернее, почти не сомневалась: тут замешана другая женщина. Маурисио встретил другую и отдал предпочтение ей.

А вот у Маурисио не было времени на муки совести. Как только началось совещание, Адальберто Сантамария, его заместитель по линии G2 в Венесуэле, принялся объяснять детали их плана. Впредь здесь будет проводиться электронное голосование, но по технологиям, разработанным в Гаване, и с помощью машин для голосования. Люди выберут на экране и нажмут на нужную фамилию. Потом машина выдаст голосующему напечатанный на бумаге бюллетень – его надо будет опустить в урну. Но так как ближайшее голосование состоится на референдуме, там придется лишь выбрать между “да” и “нет”, чтобы ответить на вопрос об отзыве президентского мандата. – Но мы сделаем так, что каждый голос будет сохранен в памяти компьютеров, – продолжал уверенным тоном объяснять Сантамария. – Затем голоса с каждой из них будут закодированы и переданы по изолированной сети интернета с несколькими уровнями защиты и аутентификации. Ни один посторонний компьютер не сможет получить доступа к итогам голосования.

Маурисио слушает своего коллегу как зачарованный. Сантамарию никто не перебивает. Он заканчивает:

– И в конце дня голосования информация о голосах будет сведена в таблицы, которые будут распечатаны. Иначе говоря, итог будет известен в тот же день – и все будет прозрачно.

Последнее утверждение удивило Маурисио, у него сразу возникло много вопросов:

– А ты считаешь, что они сумеют собрать необходимое количество подписей для референдума? И потом, как быть со всеми этими сказками про тайное голосование? Неужели мы сможем точно узнать, как проголосовал каждый венесуэлец? А список избирателей? Есть ли способы увеличить число тех, кто поддержит Уго?

– Очень скоро ты получишь ответы на все свои вопросы. Революционная информатика будет на стороне народного правительства, – с улыбкой ответил ему Сантамария. И добавил, строго глядя в глаза Маурисио: – Уго больше никогда не проиграет выборов.

Проклятый список

Он говорит это себе самому в полночь, сидя в своем мрачном кабинете: “Тот, кто проголосует против меня, будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь”. Симон Боливар и Иисус из Назарета слышат его злой смех. И в этот момент снова появляются ненавистные мухи. Две, а может, и три. И сколько Уго ни машет руками, стараясь их отогнать, они не оставляют его в покое. Он перестает слышать их жужжание у самого лица только после того, как в изнеможении падает на кровать и в мгновение ока засыпает.

На следующее утро Чавес созывает на совещание главных своих политтехнологов, а также самых доверенных соратников и показывает диск с цифровыми копиями всех подписей, полученных оппозицией.

– Вот это поможет нам навести порядок у нас на родине, – говорит Уго задумчиво, а потом уже громче начинает объяснять свой план: те, кто поставил подписи под требованием созвать референдум, – это его откровенные политические враги. И стоит, наверное, прислушаться к мнению кубинских друзей: люди, действующие во вред нынешнему режиму, должны отвечать за свои поступки. Как учил его один из кубинских советников: “Нельзя быть оппозиционером безнаказанно”, и Чавес накрепко запомнил эту фразу.