Два шпиона в Каракасе

Автострада, по которой президентский кортеж мчался к расположенному недалеко от Каракаса аэропорту, была похожа на красную реку из-за колыхавшихся на ветру плакатов с революционными лозунгами. Тысячи сторонников Чавеса в красных бейсболках вышли из дому, чтобы продемонстрировать любовь и поддержку президенту в этот трудный час. Многие не могли удержать слез, когда Чавес проезжал мимо. Венесуэльцы обожали своего лидера. Неужели они видели его в последний раз?

Отвечая на столь бурное проявление народной любви, Чавес, ехавший в открытом автомобиле, приветствовал людей: он поднял руки над головой и бил сжатой в кулак левой ладонью по открытой ладони правой. Этот жест был символом борьбы против всех и против всего. И разумеется, против его болезни. Никто точно не знал, что за недуг свалился на Уго, но все подозревали, что речь шла о раке.

В аэропорту его тоже встречали криками “ура” и аплодисментами. Служащие аэропорта, которые много лет подряд наблюдали, как Чавес улетает из страны, а потом возвращается, знали, что нынешний полет – особенный. Они видели, как Уго прощается с провожающими, видели на его лице всегдашнюю обаятельную улыбку, видели, как он поднимается по трапу в самолет вместе со своими старшими дочерьми, которые с тех пор, как у него обнаружили страшную болезнь, вроде бы постоянно находились рядом с отцом. Сопровождали Чавеса и несколько самых близких министров.

Самолет взлетел. Уго смотрел в окошко на удалявшийся венесуэльский берег. Глаза у него стали влажными. Он знал, что через неполных три часа приземлится в Гаване и после короткой встречи с Фиделем отправится в госпиталь, где его уже ждут, чтобы в тот же вечер сделать операцию. Чавеса одолевали мрачные мысли. Он чувствовал, что, несмотря на благоприятные прогнозы врачей, на самом деле ему из этой болезни живым не выкарабкаться. Уго вдруг почудилось, будто просторное президентское кресло, в котором он сейчас сидел, втягивает его в себя и крепко держит, уподобившись смирительной рубашке. И он совсем пал духом. Не осталось ни желания, ни сил, чтобы освободиться от этих тяжких пут. Так он и сидел, словно узник, глядя через иллюминатор наружу. Вокруг была сплошная чернота. И ни одной звезды.

Встреча с Фиделем была короткой и очень эмоциональной. Названый отец старался подбодрить Уго и заверял, что все будет хорошо:

– Ты попадешь в лучшие руки на свете.

Уго кивал: он знает, что, если рядом с ним Фидель, все всегда будет хорошо – “и в политике, и в жизни”.

На прощание они крепко обнялись. Уго доставили в госпиталь, где сразу же начали готовить к операции.

Тем временем Фидель Кастро пригласил к себе на “очень секретное”, по его словам, совещание Николаса Мадуро, одного из самых близких к президенту Венесуэлы министров. Фидель хорошо его знал. И считал не особенно умным, зато очень верным и безропотно послушным. Одним из “его людей”. А это были главные качества для человека, который понадобится Фиделю в Венесуэле, когда Уго уйдет из жизни.

Кубинский лидер принимал венесуэльского министра в помещении, надежно защищенном от прослушивания. На Мадуро произвели большое впечатление и само место их встречи, и ее цель, и суровый настрой Кастро. За минувшие годы Мадуро в роли министра и соратника Чавеса не раз видел его вблизи, но сейчас все выглядело иначе – сейчас они оказались один на один. Живая икона кубинской революции, ее лидер не скрывал своей тревоги. А Мадуро никак не мог побороть робость в его присутствии. Но Фидель, не тратя времени на охи и ахи, сразу же перешел к волновавшей его теме:

– Приближается час, к которому ты готовился столько лет.

С этими словами он впился своими большими, как у совы, глазами в глаза изумленного гостя. С маленького столика Фидель взял папку и мягко помахал ею в воздухе. Это была биография Николаса Мадуро. Скорее даже история его жизни. Там было все. Известное всем и не известное никому. И много такого, что и сам Мадуро не знал про себя.

Фидель прервал молчание:

– Ты прошел долгий путь, начав простым политическим активистом в столичном лицее. Поздравляю тебя, брат. Но всегда помни о том, что случилось задолго до выхода на сцену Чавеса, и это случилось здесь, на Кубе, на курсах идеологической подготовки, в нашей школе кадров, где мы сделали из тебя настоящего революционера-интернационалиста.

Николас почувствовал себя польщенным, но боялся ляпнуть в ответ какую-нибудь глупость. Фидель продолжал: – Приближается час, когда ты выполнишь свой долг перед революцией. После смерти Уго нужно, то есть совершенно необходимо для Кубы, чтобы именно ты, товарищ Николас Мадуро, а не кто-то другой, сменил его на этом важном посту.