Два шпиона в Каракасе

Прошло несколько часов после гибели Моники, но Маурисио и Эва все еще не могли до конца осознать случившегося. Они были оглушены. Каждого из них связывали с ней свои особые отношения. А вот Лина Рон смерти журналистки откровенно радовалась, так как та была “врагом революции и оппозиционеркой”. Оставшись наконец вдвоем, Маурисио и Эва крепко обнялись. Молча. Ни он, ни она не хотели говорить о Монике, им было страшно. Кроме того, они боялись начать разговор, который должен был прояснить, кем является каждый из них на самом деле, почему они оказались здесь и от кого скрываются? Маурисио чувствовал, что первый раз в жизни не готов причинить вреда другому человеку ради выполнения служебного задания или ради некой абстрактной идеи. Он думал о Монике, которую, возможно, любил и которую покинул, думая, по сути, о защите революции.

“К черту кубинскую революцию!” – вдруг сказал он самому себе. Отныне слова “кубинская революция” не значили для него ничего. Зато Эва значила все. И эти мысли были для него новыми, опасными и странными.

Он прекрасно знал, что несет в себе угрозу для нее. Позволить Эве оставаться рядом с ним значило поставить ее на линию огня между ним и G2. Понимал он и другое: чтобы выжить, ему надо исчезнуть, убежать туда, где его никто не отыщет, и стереть любые свои следы с лица земли. Он был уверен, что люди из его группы, бывшие коллеги, уже поставлены на ноги и пустили в ход все средства, чтобы привести в исполнение вынесенный ему в Гаване смертный приговор. Не исключено, что та же самая Лина Рон и выпустит в него пулю.

Но почему? Почему они хотят убить его? Чем дольше он пытался найти ответ на этот вопрос, тем больше запутывался. Он ведь и действительно не имел ни малейшего понятия о том, в чем его обвиняли.

В голове у него вихрем закручивались самые разные чувства: удивление столь внезапным поворотом событий, растерянность и любовь. И ему было трудно сориентироваться в столь сложных обстоятельствах. Вместе с тем даже мысли о том, что Эва тоже не та, за кого себя выдает, у него не возникало. Хотя он не забывал и об очень странных недавних событиях – о том, что ее пытались похитить и застрелить. Он старался найти этому какое-то объяснение, но не находил, а сама Эва ничего не объясняла, да наверняка и не смогла бы объяснить. Но ведь немыслимо было даже вообразить, что прекрасная мексиканка, которая зарабатывала на жизнь уроками йоги и оздоровительными программами, на самом деле – другой человек. Мало того, главный резидент ЦРУ в Венесуэле.

Единственное, что приходило в голову Маурисио, это объяснить нападение на Эву ее отношениями с ним. ЦРУ раскрыло, что он возглавляет в Венесуэле разведсеть G2, следило за ним и, естественно, узнало про их роман. Американцы решили похитить девушку и использовать как наживку, чтобы добраться до него самого. Нельзя было исключить и того, что ЦРУ завербовало Адальберто Сантамарию и дало задание убить Маурисио. Хорошо, но если дело обстоит так, то почему, когда они мчались на мотоцикле, преследователи пытались застрелить Эву? Почему они, вне всякого сомнения, целились не в него, что было бы логично, а именно в нее?

Мысли Маурисио метались между прошлым и настоящим: понятно, почему он прибыл в Каракас, но совершенно непонятно, почему теперь его хотят ликвидировать. А между прошлым и настоящим появилась Эва – чудо, давшее ему любовь, но это чувство может вот-вот обернуться трагедией. Пока Маурисио выполнял свою работу в Венесуэле, он обнаружил в глубине собственной души корни особого рода диссидентства. Нельзя отрицать, что кубинская революция дала ему многие привилегии. С другой стороны, он, будучи суперагентом G2, был вынужден совершать преступления – как считалось, ради защиты революции. Но теперь та же самая революция вынесла ему смертный приговор. Чем лучше Маурисио узнавал цели своего Управления и суть кубинского режима, тем очевиднее становилось его двойственное отношение к коммунистической диктатуре, и теперь он мечтал о свободе и спокойной жизни рядом с Эвой. Но разве это возможно?

Сначала надо было во всем разобраться. После долгого молчания он встал и начал говорить:

– Я устрою так, чтобы тебя доставили обратно домой.

Но Эва, знавшая, чем ей это грозит, наотрез отказалась: – Нет, отсюда я не сделаю ни шагу, Маурисио. Я хочу быть с тобой, а дальше – будь что будет.

Эва давно привыкла все ставить под подозрение, а информацию извлекать из того, что ускользает от обычного взгляда, но сейчас, после покушения на ее жизнь, она впала в почти гипнотическое состояние. И ясно осознавала одно: любовник, доминиканский коммерсант, торгующий модной женской одеждой, каким-то чудом спас ее. Но Эва понимала и то, что, столкнувшись с людьми из ЦРУ, он продемонстрировал качества и физическую подготовку, которыми не может обладать обычный коммерсант. Кроме того, он был близко знаком с преступниками, давшими им приют в этом, одном из самых опасных, районов столицы. Так кто же он такой на самом деле?